5 ноября 1741 г. пакетбот Второй Камчатской экспедиции «Св. Пётр» подошёл к неведомым доселе Командорским островам. Уже на следующий день на пустынный берег острова Беринга высадилась первая группа мореплавателей, среди которых был и естествоиспытатель Г.В. Стеллер. Более 9 месяцев провёл он вместе с экипажем пакетбота на острове, тщательно изучая и описывая его природу. И вот уже четверть тысячелетия исследователи разных стран без устали анализируют данные великого натуралиста, то восхищаясь его научным подвигом (а иначе его исследовательскую деятельность и не назовёшь), то обвиняя его во всех смертных грехах за вольное и невольное истребление песцов, каланов и морских котиков.

Однако в данном случае нас интересует не заслуги и прегрешения Г. В. Стеллера, а те сведения о цунами 1737 г., которые дошли до нас из его «Дневника плавания с В. Берингом к берегам Америки» (далее – «Дневник»). Анализ этих данных [1–3] на предмет соответствия реальным фактам является целью предлагаемых заметок.

Проблема тут заключается в том, что в течение более 200 лет, вплоть до второй половины XX века факт завышения данных о высоте цунами 1737 г. (30 саженей) не привлекал внимания специалистов (за одним исключением, но об этом чуть позже). Причём даже когда в начале XXI в. полевыми исследованиями было установлено, что максимальные высоты этого цунами не превышали 8–10 м, не было предпринято ни малейших попыток разобраться в причинах появления ошибочных данных. Так что эту задачу нам пришлось взять на себя, чему во многом способствовало то, что первый автор данной статьи на протяжении четверти века регулярно выезжала на Командоры с целью изучения процессов осадкообразования в прибрежной зоне обоих островов.

Впрочем, вернёмся к Г. В. Стеллеру, который волею судьбы оказался единственным учёным, заставшим следы цунами 1737 г. на острове Беринга практически в первозданном виде, а также первым, кто связал эти следы с землетрясением, произошедшим 6 (17) октября 1737 г. вблизи юго-восточной оконечности Камчатки. Нам остаётся только выразить сожаление по поводу того, что эти сведения оказались весьма и весьма скудными. Вот что он сообщил об этом событии: «Крупные перемены на острове могут происходить в результате землетрясения и больших наводнений. Отчётливые следы крупных наводнений видны по занесённым далеко вглубь острова и в долины между гор плавнику, китовым костям и даже целым скелетам морской коровы. По возрасту древесных стволов я смог совершенно однозначно заключить, что во время крупного наводнения, затронувшего побережье Камчатки и Курильские острова, уровень воды и на острове Беринга превышал 30 саженей. Об этом свидетельствовали не только стволы деревьев, которые мне пришлось видеть на большой высоте,

307

но и навороченные недалеко от берега кучи и горы песка, из под которых торчали хорошо сохранившиеся древесные стволы» [1, с. 118–119; 3, p. 181–182].

Сведения Г. В. Стеллера о цунами 1737 г. в его опубликованных работах предельно кратки. Правда, не исключено, что некоторая толика первичных данных может содержаться в черновых материалах. Однако в силу разных причин, в том числе и вследствие отдалённости от основных научных центров с их фондами, у нас не было возможности воспользоваться архивными материалами. Поскольку черновой оригинал «Дневника» был утерян и, похоже, безвозвратно, то особой надежды на то, что в других рукописях учёного обнаружатся интересующие нас сведения, нет, а потому попробуем извлечь из имеющихся данных максимально возможную информацию. Тем более что даже эти предельно краткие сведения позволяют говорить о том, что приведённая в «Дневнике» высота цунами не соответствует действительности.

Но в таком случае возникает вопрос: каким образом возникла эта цифра – 30 саженей? На наш взгляд, дело тут заключается в тройной накладке. Во-первых, все печатные варианты «Дневника» издавались не по оригинальным материалам Г. В. Стеллера, а по беловой копии («списку») черновой рукописи, или, говоря иначе, все данные о цунами и природе острова Беринга в печатных изданиях «Дневника» были позаимствованы из белового «списка», а не из первоисточника. Во-вторых, как уверяет редактор одного из переизданий «Дневника» А. К. Станюкович [2], при переписке рукописи набело были допущены многочисленные искажения первичного текста, к числу которых, по нашему мнению, относится и подмена в указанной оценке одной меры длины (футов) на другую (фатомы, или морские сажени). Ну и, наконец, в-третьих, при переводе беловой рукописи на русский язык морская сажень (1.83 м), была заменена на русскую сажень (2.13 м), за счёт чего вшестеро завышенная (30 фатомов = 54.9 м) высота цунами увеличилась ещё на 9 м.

Кстати, нет ничего удивительного в том, что писари XVIII в. могли таким образом ошибиться. В конце концов, они до той поры ничего не знали о Командорах. Ну а поскольку цунами (наводнение) забрасывало, по словам Стеллера, на сушу трупы китов, то вполне могли подумать, что для этого требуется волна намного большей высотой, чем 30 футов (9 м). Зато по-настоящему удивительным является то, что даже два с лишним века спустя, при наличии точных топографических карт никто из исследователей не задумался над тем, что при высоте волны в 30 саженей (64 м) океанская вода по депрессии долины реки Гаванка и озера Саранное буквально перелетела бы через весь остров, полностью затопив при этом Шангинское, Ладыгинское, Гаванское, Саранное и прочие озёра и реки. Ибо даже при вдвое меньшей высоте волна могла полностью залить все названные озёра, о чём свидетельствует реконструкция [4] возможного развития событий (рис. 1). Как нетрудно представить, 64-метровая волна, насыщенная донными осадками, прихваченными в мелководной прибрежной зоне острова, сдирала бы на своём пути все возвышения и, наоборот, заполняла бы влекомым материалом все, включая и котловины озёр, углубления на своём пути. Даже если некоторые из озёр отчасти и сохранились бы, то вода в них в течение многих лет оставалась бы солёной или солоноватой, поэтому вся пресноводная живность, включая кладки икры и мальков лосося, вымерла бы на несколько лет, если не десятилетий. Однако ни члены экипажа пакетбота «Св. Пётр», несколько раз побывавшие в районе депрессии, ни сам Г. В. Стеллер, обошедший, по его же словам, весь остров кругом и составивший достаточно подробное описание реки Гаванка и Гаванского озера, ни разу не упомянули о каких-либо следах столь грандиозной катастрофы, хотя со дня этого события прошло всего лишь четыре года и следы, в виде размывов и наносов, буквально бросались бы в глаза.

Рис. 1. Схема возможной зоны затопления о. Беринга в районе села Никольское 17 октября 1737 г. при высоте цунами в 30 м (Зона затопления представлена заштрихованными участками) [2, с. 30]

Для прояснения сути дела обратимся к началу истории с использованием данных о цунами. Первым из учёных, открывшим материалы Г. В. Стеллера миру, оказался С. П. Крашенинников, который в своём знаменитом «Описании земли Камчатки» по поводу цунами 1737 г. на острове Беринга написал: «В рассуждении тех [наводнений], коим есть несомненные признаки; ибо в вышине 30 сажён и более от поверхности моря есть много наносного лесу и целых скелетов морских зверей, по которым автор [Стеллер] думает, что в 1737 году и здесь такое же было наводнение [цунами], как и на Камчатке» [5, с. 138]. Именно с той поры эти данные о высоте цунами на острове Беринга, как, впрочем, и данные о высоте цунами на Северных Курильских островах и юго-востоке Камчатки долгое время (вплоть до середины XX в.) служили для русских и зарубежных исследователей единственными отправными точками при оценке описываемых событий.

Однако вины С.П. Крашенинников в этом нет, хотя бы потому, что сам он на острове не был и, следовательно, никаких комментариев по поводу высоты заплеска цунами высказать просто не мог. Так что первым учёным (вот оно, единственное известное нам исключение), вслух выразившим сомнения по поводу высоты цунами 1737 г. на острове Беринга, оказался член-корреспондент Императорской Академии наук К. Т. Хлебников, который, будучи с 1818 по 1832 г. правителем Новоархангельской конторы Русско-Американской компании на острове Ситха и одновременно бессменным помощником пяти правителей Русской

308

Америки, объездил по служебным делам почти весь этот огромный край. Обладая научным складом ума, он стал, по отзывам современников, лучшим на то время знатоком природы и быта этого региона. Побывал он в июле 1827 г. с инспекторской поездкой на острове Беринга и попутно описал историю открытия и природу острова. При этом он заметил, что заброшенных на высоту 30 саженей (180 футов, как он пишет) стволов деревьев и скелетов морских животных на острове никто после Стеллера не примечал [6, с. 149], хотя, подчеркнём, со времени события прошло всего лишь 90 лет. Даже спустя сто лет после посещения острова Беринга К.Т. Хлебниковым не единожды обнаруживались целые или почти целые скелеты морских коров, находящиеся в настоящее время в нескольких музеях мира.

Поскольку эти скелеты сохранились в непосредственной близости от морского берега, то на высоте 60 или 30 м время от времени они также обнаруживались бы в относительной целостности. Однако ничего похожего на скелеты или хотя бы их фрагменты, как, впрочем, и на остатки плавника, на этой высоте не находили ни геологи, осуществлявшие в середине XIX в. на Командорах детальные геолого-съёмочные работы [7], ни биологи, вот уже многие десятки лет проводящие постоянные наблюдения за жизнью каланов и прочих морских животных, рыб и птиц острова Беринга [8], ни местные жители и туристы, исходившие остров вдоль и поперёк. Лишь на поверхности некоторых 8–10-метровых морских террас периодически находят полусгнившие брёвна плавника, которые с той или иной долей условности можно считать следами цунами 1737 г. Кстати, появление одного полусгнившего и на треть вросшего в землю бревна, обнаруженного нами в августе 2010 г. на северном берегу озера Серебрянникова в 2 км от берега моря на отметке 8–10 (по данным двух GPS-навигаторов) можно объяснить следующим образом. В 1737 г. набежавшая волна прихватила это бревно и по долине реки, прорезающей вал наносных отложений гораздо более древнего и многим более мощного цунами (рис. 2), вынесла его в озеро, вода в котором поднялась примерно на 1–1.5 м выше современного уровня. Затем ветер и течения подогнали бревно к берегу. Когда вода в озере начала спадать, бревно осталось лежать на суше в 5 м от нынешнего берега озера на высоте примерно 70 см от современного уреза воды. О том, что дело могло обстоять именно таким образом, позволяет судить недавний заброс приливно-нагонными волнами современного пластикового спасательного бота в озеро Перешеек, расположенного на высоте примерно вдвое меньшей, чем озеро Серебрянникова, по реке, соединяющей это озеро с океаном.

Рис. 2. Вал разгрузки донных осадков и взвесей, вовлечённых в движение доисторическим цунами на берегу бухты Серебрянникова. Фото В. Лисовского