Ранее мне уже доводилось говорить (Быкасов, 2007, Быкасов, 2010) о разночтениях, возникающих при интерпретации географических и исторических данных, фигурирующих в знаменитом «Описании земли Камчатки». И тем не менее, тема эта оказалась столь неисчерпаемой, что и сейчас, в преддверии 300-летия со дня рождения С. П. Крашенинникова, возвращение к ней оказывается вполне уместным и оправданным.

На этот раз целью исследования является анализ ситуации с названием реки, приведённым в заголовке. Актуальность которого подкрепляется тем, что выяснение подлинного местоположения реки Чажмы помогает более точно обрисовать маршрут С. П. Крашенинникова 1739 года от Нижне-Камчатска до Авачинской губы вдоль восточного побережья Камчатки.

Однако прежде чем приступить к заявленной теме, стоит прояснить подоплеку интереса к ошибочной интерпретации географических и исторических ситуаций. Дело в том, что при прочтении работ, связанных с географией и историей Камчатки, время от времени приходится наталкиваться на обстоятельства и/или факты, которые вызывают ощущение некоего дискомфорта. Которое не исчезает до той поры, пока не разберёшься, что тут и как.

Вот точно таким же образом произошло у меня в связи с прочтением отчёта С. А. Конради и Н. Г. Келля о работе южного подотдела геологического отдела знаменитой Камчатской экспедиции Ф. П. Рябушинского, в котором есть такое вот описание маршрута отряда по восточному побережью:

«Перебравшись не без хлопот на северной берег Кроноцкого озера, мы ушли от него по впадающей здесь реке, а из неё в вершину реки уже чажминского бассейна. На этом перевале, широком и сглаженном, нам впервые попались древние моренные отложения, а большие площади фирна и ледники на склонах хребта, ограничивающего эту реку с востока и параллельного ему, также указывают и на современное довольно значительное оледенение в этом районе» (Отчёт, 1925, с. 19).

А далее авторы пишут, что, следуя долиной реки чажминского бассейна, отряд прошёл мимо сопки Тымрак (гора Тумрок, на современных картах) и, отыскав проход в Восточном хребте, вышел на реку Хапицу и, оттуда, к Ключевскому вулкану и к селению Ключевскому.

Первая реакция, не буду лукавить, была такова – ошиблись авторы с Чажмой, ошиблись. Ну, никак не могли они попасть в бассейн этой реки, следуя, как они пишут, сглаженным перевалом. Никак, ибо долины обеих современных Чажм не продолжают простирание реки Лиственной, а залегает практически перпендикулярно ей. Да к тому же между ними располагается довольно мощный хребет Гамчен, а вовсе не ровная горная тундра.

Однако спустя некоторое время мне вспомнилось, что где-то и что-то по поводу этой самой Чажмы уже говорилось. Но где и что? Стал искать. И, наконец, вспомнил –

27

так ведь это камчатский краевед В. Зыков писал о Чажме реке в связи с поездкой С. П. Крашенинникова поперёк Кроноцкого полуострова.

Итак, перед нами краеведческий журнал «Неизвестная Камчатка» от 2002 г. (6), на 21 странице которого можно прочитать:

«А посему, приняв за основу утверждение, что Шоау – это современная Большая Чажма, продолжим путешествие по берегу океана.

В 5 верстах от речки Шоау течёт немалая речка Аан, которой вершина из дальних мест. От сей речки берег начинается низкий и песчаной». Описание как нельзя лучше подходит к Малой Чажме. Далее всё как по нотам: Коебильчь – Четвёртая речка, Кужумш-кыг – Третья речка, Кро-кыг – Вторая речка, Аннангоча – Первая речка.

Коабалатом – или Чажма – Сторож. Острог Кашкау – стоянка Сторожа (по А. К. Пономаренко, 1985, В. Б.)…

Читаем далее: «в 16 верстах от Чажмы течёт речка Чинешинелю, которая вышла из под горы Шиш (Игла) называемой». Скорее всего, это относится к реке Быстрой, имеющей одно устье с рекой Андриановкой. Именно она берёт своё начало с отрогов сохранившей до сих пор название горы Шиш. Подтверждение тому, что современная Чажма не имеет ничего общего с описанной у Крашенинникова, находим и у В. Л. Комарова: «Река Толбачик сходится верховьями с рекой Чажмой (Комаров, Избранное, т. 6, 1950, с. 247). Посмотрев по карте, мы увидим, что истоки реки Толбачик действительно рядом с истоками Андриановки. Сторож немного южнее. Но до истоков Чажм Левой и Правой ой как далеко!».

То есть, как можно видеть, В. Зыков в своей коротенькой заметке сумел не только показать, что С. П. Крашенинников пересёк Кроноцкий полуостров в его основании, но и установил, что нынешние Большая и Малая Чажмы своё название получили от той подлинной Чажмы, которая в наше время именуется рекой Сторож.

Тем не менее в проблеме с названиями рек, впадающих в Камчатский залив, некоторые аспекты так и не получили должного объяснёния, о чём и говорит сам В. Зыков в заключение своей заметки: «От Чинешишелю до самой реки Камчатки, которая от устья ея верстах в 100, нет никаких речек» (это, напомню, высказывание самого С. П. Крашенинникова, В. Б.). Речки, конечно, есть, но это загадка для следующего исследователя. А смог ли я определить истинное положение древней реки Чажмы и острогов Кашкау – судить читателям» (там же, с. 22).

Отталкиваясь от этих предпосылок, я и попробую ещё раз разобраться с тем, где же на самом деле располагались подлинные река Чажма и острожек Кашхау. И для этого вновь вернусь к материалам Камчатской экспедиции.

На «Карте вулканов Камчатки» (северный лист), составленной Н. Г. Келлем (7) можно увидеть, что река под именем Августовская (названа так потому, что шли этими местами в августе) начинается на водоразделе, с противоположной стороны которого в Кроноцкое озеро течёт река Важенка (нынешняя Лиственная). И это означает, что река Августовская есть ничто иное, как современная река Сторож. Тем более, что прорисована она на карте текущей вдоль уже упоминаемой сопки Тымрок (горы Тумрок).

Однако сразу же севернее этой реки на карте Н. Г. Келля нарисована река, над которой стоит надпись – р. Сторож, хотя на современной карте этой реке соответствует река Андриановка. А это явно не вяжется с действительностью.

И в самом деле, если современная река Андриановка именуется Н. Г. Колем рекой Сторож, то река Августовская, истоки которой сходятся с истоками реки Лиственной, относится им к чажминскому бассейну, на том основании, что она впадает в реку, которая в отчёте Конради и Келля именуется рекой Чажмой. Но этой реке, начинающейся в хребте Гамчен, по соседству с истоками реки Богачёвки, на современных картах соответствует река Дроздовская – правый приток нынешней реки Сторож. Так что путаница с названиями действительно получается преизрядная. Особенно если знать, что на карте Н. Г. Келля имеется мыс Чажма, располагающийся возле северного основания Кроноцкого полуострова, а на современных картах рисуются сразу две реки (Большая и Малая, причём Малая на самом деле гораздо длиннее Большой) с одним и тем же именем.

Но раз так, то приступим к анализу с самого начала, то есть с той части «Описания земли Камчатки», в которой говорится о поездке С. П. Крашенинникова от Нижне-Камчатска к Авачинской губе вдоль и по восточному побережью полуострова.

«Из Нижнего Камчатского острога поехал я марта 18 дня (1739 года, В. Б.) и ехал по берегу Восточного моря, а в дороге описал я впадающие в Восточное море и имеющихся на вершинах Шемячика реки горячие ключи, и сочинил описание пути от Нижнего до Большерецка, в котором все урочища, реки и речки описывал» – сообщает С. П. Крашенинников И. Гмелину и Г. Миллеру в своём восьмом рапорте от 5 августа 1739 года (10, с. 592–593).

Приведение данной цитаты объясняется тем, что все исследователи, описывая этот маршрут С. П. Крашенинникова, выражение «… и ехал по берегу Восточного моря», однозначно воспринимали и воспринимают как свидетельство и доказательство того,

28

что бывший студент выехал на морское побережье в районе устья реки Камчатки. Во всяком случае, с иной интерпретацией этой части маршрута С. П. Крашенинникова, мне сталкиваться пока не доводилось.

На самом же деле в первый день этого маршрута С. П. Крашенинников отправился не к морю, а в противоположную от устья реки Камчатки сторону, ибо поехал он из Нижнего острога вверх по реке Камчатке и через 7,5 вёрст, не задерживаясь в Обуховом жилище, повернул от реки к югу. А этим же вечером остановился на ночлег в острожке Куменю-Кунч, расположенном на южном берегу озера Ажабачье в 30 верстах от Нижне-Камчатска (11, с. 205).

То есть, как можно видеть, С. П. Крашенинников и на этот раз, как всегда, воспользовался дорогой, по которой в те времена традиционно ездили ительмены и казаки. Что, впрочем, и понятно, так как одной из основных задач, поставленных перед ним И. Гмелиным и Г. Миллером, было описание проезжих дорог и стоящих на них поселений.

И всё же почему именно так, а не от устья реки Камчатки, как считали до сих пор все исследователи трудов С. П. Крашенинникова, начинался его путь к Авачинской губе? Да потому, если ответить на этот вопрос очень кратко, что северная половина морского побережья Камчатского залива была не очень удобна для передвижения на нартах – трудна и практически не заселена.

Тем не менее, для окончательного прояснения ситуации с начальным этапом этого маршрута, стоит привести ещё одно свидетельство С. П. Крашенинникова: «От Чажмы дорога лежит через горы нежилыми местами на реку Камчатку, а выежжают на оную у самого Обухова жилища в 7½ верстах выше Нижнего Камчатского острога, а на пустом месте ночуют только одну ночь» (10, с. 190).

То есть, хотя в данном свидетельстве дорога описывается в обратном направлении, однако заключённая в нём информация, в том числе и о реке Чажме, начисто исключает все возможные сомнения по поводу начального этапа описываемого маршрута.

Впрочем, таковые сомнения и не возникали бы, если бы исследователям были известны подлинные названия пунктов ночлегов и остановок, расстояния между ними, а также даты пребывания в них, которые приводятся в «Описании дороги студента Крашенинникова» (11, с. 205–206). Так что появление этой цитаты нужно не столько для того, чтобы рассеять возможные сомнения насчёт начальной части пути С. П. Крашенинникова, сколько для того, чтобы лишний раз обратить внимание на те ориентиры, которые помогают привязать реку Чажму к пространству. Первыми из которых как раз и является уже упомянутые Обухово жилище, располагавшееся возле нижнего окончания знаменитых камчатских «щёк», и острожек Куменю-кунч, некогда стоявший на южном берегу озера Ажабачьего в 30 верстах от Нижне-Камчатска.

Следующим таковым ориентиром является «пустое место» – то есть место, где проезжие ночевали под открытым небом. Которое однозначно привязывается к долине реки Пятой. Поскольку только на эту реку, именуемую С. П. Крашенинниковым Криль-речкой, можно было выехать, следуя вверх по впадающей в озеро Ажабачье реке Бушуйке.

На реке Криль, в 20 верстах от острожка Куменю-кунчь, С. П. Крашенинников со своими спутниками провел ночь между 19 и 20 марта. На следующий день, следуя вверх по течению Криль-речки, путники, через невысокий и пологий перевал, выехали на реку Чинешишелю (Быструю), спустились по ней до самого её устья, и затем, по морскому берегу, подъехали к острожку Кашхау, расположенном в устье реки Чажмы (ныне – Сторож), на расстоянии в 60 вёрст от места ночёвки (там же, с. 205).

Дальнейший путь студента Академии наук к Кроноцкому полуострову пролегал по океанскому берегу. Причём описан он, в смысле привязки к местности, также очень точно. Однако прежде чем перейти к самому описанию, подведу, чтобы не потерять нить рассуждений, первые итоги.

Итак, во-первых, отсутствие в «Описании земли Камчатки» названий рек севернее устья реки Чинешишелю объясняется очень просто – С. П. Крашенинников никогда не проезжал этими местами, а ограничиваться сведениями, полученными из устных расспросов он в данном случае не счёл нужным.

Во-вторых, и это самое главное для понимания всего дальнейшего, он именовал Чажмой ту, и только ту, реку, устье которой располагалось в 16 верстах к югу от общего устья рек Быстрой и Андриановки.

Впрочем, чтобы по этому поводу не возникало недоразумений, приведу ещё одно свидетельство С. П. Крашенинникова:

«Чажма речка вершинами прилегла к впадающей в Бобровое море Шамеу (современная Богачёвка, В. Б.) речке, а близ устья принимает в себя с северу небольшой ручей, над которым стоит Кашхау острожек, стоящий под ведением Нижнего Камчатского острога.

 В 16 верстах от Чажмы течёт речка Чинешишелю, которая вышла из под высокой горы Шиш (игла) называемой. И над сею речкою есть камчатское жилище* (*в рукописи написано – Кутшхпаут острожек, от спуску к речке Чинешишелю верстах в

29

 17, стоит на левом берегу оной речки, строения в нём одна юрта, 5 балаганов, камчадалов жильцов 4 человека).

От Чинешишелю до самой реки Камчатки, которая от устья её верстах в 100, нет никаких речек, впрочем берег горист почти до самой Камчатки и несколько в море выдался» (10, с. 129).

То есть, действительно под Чажмой С. П. Крашенинников понимал реку, которая впадает в Камчатский залив в 16–17 км к югу от устья реки Чинешишелю (Быстрой), а вовсе не реку Шоау, устье которой располагается в 40 км южнее устья современной реки Сторож. Так что нынешние Малая и Большая Чажмы к подлинной реке Чажме, кроме общего имени, не имеют никакого отношения. И вот тому ещё одно подтверждение.

«Верстах в 2 от култука к южно-восточной стороне, в которую Кроноцкий нос простирается, течёт речка Ешкагын (ручей Кедровый, В. Б.), а от ней верстах в 15 следует вдоль по носу Ежка-кыг (Тюшевка, В. Б.), которая вершинами сошлась с Кооболотом (ныне – Сторож, В. Б.) речкою.

От южного култука Бобрового моря (Кроноцкого залива, В. Б.) следуя поперёк Кроноцкого носу с 50 вёрст переезду чрез горы до реки до речки Шоау, которая по другую сторону помянутого носу в море впадает.

В 5 верстах (на самом деле – в 10, В. Б.) от речки Шоау течёт немалая речка Аан, которой вершина из дальних мест. От сей речки берег начинается низкий и песчаной.

За нею в 12 верстах пала в море Коебильчь, за Коебильчем в 10 верстах Кужумт-кыг, за нею в 7 верстах Крокыг, потом Аннангочь и Коабалатом или Чажма. От Кро-кыга до Аннангоча версты с 4, а оттуда до Чажмы почти столько же расстояния» (там же, с. 128).

Из этого следует, что севернее реки Шоау в Камчатский залив последовательно впадают реки Коебильчь (Четвёртая), Кужумт-кыг (Третья), Кро-кыг (Вторая) и Аннангочь (Первая). И тут моя точка зрения с мнением В. Зыкова совпадает полностью. Как совпадает она и в том, что река Чинешишелю – это современная река Быстрая, истоки которой приурочены к склонам горы Шиш. И разве что только с рекою Кооболотом у В. Зыкова произошла досадная накладка, когда он назвал её сперва Богачёвкой, а потом – Чажмой.

Таким образом, С. П. Крашенинников действительно прекрасно знал подлинное название реки, носящей в наше время имя Сторож. И тем не менее, для того, чтобы окончательно убедиться в этом, приведу (в моём переложении) данные из уже упомянутого «Описания дороги студента Крашенинникова» (11, с. 205).

Итак, как мы уже установили, острожек Кашхау, где 20 марта 1739 С. П. Крашенинников со своими спутниками остановился на третью ночёвку после выезда из Нижне-Камчатска, располагался в 60 вёрстах от стоянки на Криль-речке. Весь день 21 марта С. П. Крашенинников со своими спутниками провёл в этом острожке «для отдыху собакам». На следующий день – 22 марта, миновав по пути устье реки Аан (Малой Чажмы), расположенное в 30 верстах от острожка Кашхау, С. П. Крашенинников, следуя «чистым местами» (по террасовым тундрам) долины реки Светлой (Уачахан?), остановился на ночлег вблизи её истока в 16 верстах от устья реки Аан. 23 марта путники перевалили в долину реки Ракитинской, проехали вверх по ней к истокам реки Левой Тюшевки, и проследовали по ней до её слияния с рекой Тюшевкой (Ежка-кыг, по ительменски). А затем, оставив слева Большие и Малые Тюшевские горячие источники, выехали к Росомашьей речке, по которой спустились к Кожия острожку, стоявшему в устье реки Ольга (Кейлюгичь-2, по С. П. Крашенинникову), проделав, таким образом, за весь день путь в 47 вёрст через горы и долы.

Кстати, в рукописи «Описание пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка» сказано, что в устье Кейлюгичь-2, где стоят два балагана, С. П. Крашенинников и его спутники, переехали на правый берег реки и поднялись верх по ней до острожка Кошил (Кожия – в основном тексте, разночтение, скорее всего, произошла из-за неразборчивости почерка, В. Б.), стоявшем в одной версте от побережья (10, с. 128). И надо думать, это и был тот самый острожек, о котором в «Описании земли Камчатки» сказано, что это «последний острожек присуду Верхнего Камчатского острога» (там же, с. 128).

Таким образом, представленный расклад пути С. П. Крашенинникова от Нижне-Камчатска до реки Ольга (Кейлюгичь-2) однозначно свидетельствует о том, что река Шоау (Большая Чажма) и река Аан (Малая Чажма) получили свои нынешние названия многим позже того, как мимо них проехал студент Академии наук.

Кстати, из этого же описания можно понять, что каюры провезли любознательного студента сразу же от устья реки Аан (Малая Чажма), к реке Ракитинской и далее к нынешней бухте Ольга, минуя Шоау (Большую Чажму). И надо думать, что сделали они это сознательно. То есть, не только потому, что это была самая удобная дорога между

30

двумя – Камчатским и Кроноцким – заливами. А потому, и даже в первую очередь потому, что, зная любознательность студента, они хотели помешать ему – и это им удалось – увидеть Чажминские горячие источники. Как им удалось не показать С. Крашенинникову и Тюшевские источники. И как им почти удалось провезти студента мимо Верхне-Семячинских горячих источников. В том смысле почти удалось, что случайно подслушанный разговор каюров с обитателями острожка Ашумтан, расположенного в 100 верстах от этих последних источников, побудил добросовестного студента вернуться назад, чтобы описать их. Вот отчего, кстати, «такой кропотливый исследователь как Крашенинников», как назвал его В. Зыков (6) ничего не знал, да и не мог знать, о Нижне-Чажминских горячих источниках, расположенных на берегу небольшого пресного озерца неподалёку от ительменского острожка, стоящего в устье реки Шоау (Большой Чажмы).

В принципе, на этом и можно было бы завершить расследование. Однако не стану спешить, и попытаюсь проанализировать ситуацию с рекой Чажмой ещё с одной стороны. С тем, чтобы попробовать, хотя бы попробовать, выяснить, когда, и почему, это имя было присвоено совершенно другим рекам. И с этой целью переместимся на 113 лет поближе к нашему времени.

Более чем через век после С. П. Крашенинникова эти же места описывал другой знаменитый исследователь Камчатки – К. Дитмар (5), который, с одной стороны, подметил, что в этом районе имеются сразу две реки под именем Чажма, располагающиеся возле северного основания Кроноцкого полуострова. И который, с другой стороны, добросовестно подчеркнул, что есть и ещё одна река под таким же именем, на которую местные жители выходят либо по Щапиной, либо по Толбачику.

И в самом деле, вот что написано им про реку Чажму, к устью которой он подплыл 26 июля 1852 года, обогнув на вельботе Кроноцкий полуостров, во время своего плавания от Петропавловска до Нижне-Камчатска:

«Так как было ещё рано, то мы продолжали наше путешествие. Пройдя 20 минут на запад, мы встретили устье реки и, войдя в него, поднялись вверх версты на две. Эта река, текущая с запада, вероятно, была Часма, которая должна была протекать где-то в этой местности. Раньше река имела некоторое значение благодаря острогу того же имени, расположенному на ней. Во времена Крашенинникова главная дорога из Петропавловска в Нижнекамчатск шла по восточному берегу Камчатки и тогда острог Часма очень часто посещался из Ешкуна. Теперь здесь всё мёртво, и я не заметил даже следов человеческого жилья…. Проехав ещё час и 25 минут под парусом на север, мы снова очутились при устье довольно большой реки, которая также могла быть Часмой» (там же, с. 232).

Исходя из этого описания можно сделать следующие выводы. Во-первых, своё новое название река Шоау получила в наследство от той реки Чажмы, которую описывал С. П. Крашенинников. Во-вторых, острожек в устье этой именовался не Кашхау, а Чажма, хотя, если быть совсем точным, он должен был носить имя Шоау. И, в-третьих, произошло это переименование потому, что вскоре после пребывания бывшего студента на полуострове, жители восточного побережье частично были вывезены в другие места, а оставшиеся вымерли в результате болезней, завезённых русскими. О чём, собственно, и свидетельствует К. Дитмар:

«Рассказы Чуркина касаются главным образом восточного берега Камчатки и относятся к тому отдалённому времени, когда там ещё всюду были большие населённые пункты и жители этой, мёртвой в настоящее время страны находились в отношениях с жителями долины реки Камчатки. Так, говорят, что в устье реки Семячика находилось раньше большое камчадальское местечко с часовней и школой для детей жителей. Один раз в устье реки приходило небольшое судно с провизией ученикам. В какое именно время всё это было, я не мог узнать достоверно, но мне кажется, что это должно было быть раньше той ужасной оспенной эпидемии (1768), которая в несколько месяцев совершенно обезлюдела страну» (там же, с. 488).

То есть, в результате исчезновения с лица земли по крайней мере одного поколения жителей побережья Камчатского залива, аборигены, заселяющие долину реки Камчатки и юга полуострова, не сумели сохранить в своей памяти названия многих рек восточного побережья – в том числе и названий рек Аан (Аань) и Шоау. И хотя имя Чажма всё же осталось у них на слуху, однако привязывали они его к самым разным рекам. Вот так и получилось, что сразу три водотока описываемой части Камчатского залива стали носить одно и то же имя. О чём и говорит следующее свидетельство К. Дитмара:

«В то время часто пользовались дорогой от Толбачи на Часму (река и очень населёнобережья Камчатского заливаавления буносание:ное место восточного берега) по холму, поросшему берёзой, а также дорогой от Толбачи чрез истоки Хапичи на Ключи, далее дорогой от Чапины на Кроноки и Часму и, наконец, от Ключей над истоками Хапичи в Часму. Около Часмы было открыто солёное озеро, которое было настолько богато солью, что русские из Нижнекамчатска (кстати, в книге написано – Нижнеколымска, В. Б) солили там рыбу во множестве» (там же, с. 488).

Повторяет сказанное спустя полвека о реке под именем Чажма и В. Л. Комаров: «Река Толбачик сходится верховьями с рекой Чажмой, куда на охоту уже постоянно приезжают ключевские» (8, с. 243).

31

Так что, казалось бы, сомневаться в том, что во время К. Дитмара существовало три реки, носящие имя «Чажма», не приходится. Как не приходится сомневаться и в том, что только самая северная из них по праву носила это имя.

Но это лишь казалось бы. Вот что, например, пишут об этой реке составители Топонимического словаря Северо-Востока Азии: «СТОРОЖ – река, впадает в Камчатский зал., Усть-Камч. р-н. Возможно, эту реку С. П. Крашенинников называет именем Чинешишелю, «которая вышла из под высокой горы Шиш (игла) называемой» (12, с. 345, с. 129). Явная ошибка. И обидная, ибо посмотри авторы на карту, на которой между горой Шиш и рекой Сторожем располагается река Андриановка, а истоки самого Сторожа выходят к Кроноцкому озеру, избежать её можно было без труда.

А вот что пишет по поводу реки Чажмы известный камчатский журналист и краевед В. П. Мартыненко, также не соотносясь с картой. Почему не соотносясь? Да потому что он Большую Чажму, о которой, собственно, и пишет, именует Малой. Впрочем, судите сами.

«Река Чажма (Малая Чажма) впадает в западный угол Камчатского залива. Небольшая береговая излучина в районе речного устья носила в старых лоциях название бухта Чажма. Изображение реки впервые встречается на карте И. Б. Евреинова (1722 год), одного из геодезистов, посланных Петром Первым для описания Камчатки и Курильских островов. В XXIII веке река Чажма служила границей административных территорий Большерецкого и Верхнекамчатского приказов. С. П. Крашенинников упоминает о стоявшем близ устья Чажмы небольшом ительменском острожке Кашхау (1739 год). Через долину реки Чажмы в старину проходил кратчайший путь от западного берега Камчатского залива на Нижнекамчатский острог.

На берегу небольшого лимана, образованного рекой перед впадением в залив, рядом с выходами горячих термальных вод, построено здание Чажминского кордона Кроноцкого лесничества» (14, с. 70).

Спустя несколько лет, побывав в устье реки Большой Чажмы и подобрав там в отвалах древнее каменное тесло, он напишет:

«Кто он, тот человек, из какой эпохи камчатского неолита? Может житель располагавшегося где-то здесь ительменского поселения Кашхау, которое посетил в 1737 (так в тексте, В. Б.) году Степан Крашенинников» (15, с. 29). А чуть дальше, вспомнив высказывание С. П. Крашенинникова о затрате времени на путь от устья Чажмы до реки Камчатки, добавит: «Я с сомнением вглядываюсь в речной разлог, уходящий к предгорьям угрюмого хребта. Неужели на этот путь уходили два дня и ночь? Поистине, многое знали и умели хозяева древних костров, гораздо больше, чем мы это себе представляем» (там же, с. 29).

Красиво, надо отдать должное, пишет В. П. Мартыненко. Однако сомневался он в том, что ительмены могли за два дня доезжать от устья реки Шоау до Камчатки через горный узел хребтов Чажминского и Гамчен совершенно напрасно, ибо местные жители этим путём никогда не ездили. Так что если и надо было в чём-то сомневаться, так это в отождествлении подлинной реки Чажмы с нынешними Малой и Большой Чажмами.

Впрочем, ошибку В. П. Мартыненко и других комментаторов «Описания земли Камчатки» понять можно. Во-первых, они не придали значения тому, что хотя северная Часма К. Дитмара и течёт, в конечном счёте, на восток, однако истоки её располагаются к северу от Кроноцкого озера, а не к востоку, как у Малой и Большой Чажм. А, во-вторых, они явно не придали значения тому факту, что по рекам Кроноцкой, Лиственничной и Часме (Чажме) действительно пролегала кратчайшая дорога от Кроноцкого залива (от Кроноцкого, а не от Камчатского) к Ключам и Нижне-Камчатскому острогу. Которой местные жители пользовались до той поры, пока не вымерли жители острожков, стоящих на берегах Кроноцкого озера и реки Лиственничной. И которой, не зная об её существовании, самостоятельно прошли геологический и зоологический отряды Камчатской экспедиции 1908–1910 годов. Вот отчего они, не зная подлинного расклада пути С. П. Крашенинникова по этой части побережья, вполне искренне считали, что студент Академии наук мог побывать на реке Шоау

Тем не менее стоит ещё раз подчеркнуть, что воспользуйся историки и краеведы при анализе текстов С. П. Крашенинникова географическими картами для измерения расстояний между реками и острожками, приводимыми в «Описании земли Камчатки», то они бы смогли бы без труда установить, что острожек Кашхау располагался в 40 км севернее реки Шоау.

Что же касается привязки К. Дитмаром «очень населённого пункта», к устью северной Часмы, то следует заметить, что в устье нынешней реки Сторож насчитывается не менее 500 остатков юртовищ, приуроченных к 8 древним стоянкам ительменов, тогда как в районе устья нынешней Большой Чажмы обнаружено около 50 таковых юртовищ, приуроченных к трём стоянкам (16). И этот факт лишний раз подтверждает суждение о том, что острожек Кашхау располагаться возле устья реки Шоау никак не мог.

32

Правда, несколько смущает упоминание о солёном озере, открытом, по словам К. Дитмара, в устье реки Часмы (Сторожа). Однако и это обстоятельство находит довольно простое и логичное решение, если вспомнить, что засоление и опреснение воды лиманов и речных проток, отделённых от моря кошками, явление, для Камчатки в общем-то обычное, хотя и не частое (4).

Дело в том, что волновая деятельность моря, приливно-отливные и так называемые вдольбереговые течения, а также тектонические подвижки, землетрясения и цунами способны очень существенно и быстро менять гидрогеологическую обстановку многих прибрежных участков. Например, такое огромное, по сравнению с лиманом реки Сторож (Чажмы) озеро, как Нерпичье, несколько раз в своей истории меняло воду от солёной и солоноватой до опреснённой и пресной, и обратно.

И уж совсем, что говорится – небитый, факт – неоднократное исчезновение и появление пушек с пакетбота «Св. Пётр» на острове Беринга. То есть, море – вроде всё тоже, течения – прежние, берег – не изменился, песок как был песком, так им и остался, а пушки то выныривали на поверхность, то утопали в песке и иле настолько, что не обнаруживались даже при помощи самых длинных щупов.

Так что, резюмирую, нет ничего удивительного в том, что озеро Сторож также могло поменять свою пресную воду на солёную. Почему оно и было открыто после пребывания здесь С. П. Крашенинникова. Причём поскольку оно при этом оставалось по-прежнему таким же мелким, то за счёт прогревания и испарения воды с поверхности солёность его стала заметно большей, чем солёность первично океанской воды. А затем, уже ближе к нашему времени, в гидрогеологической структуре этого участка побережья опять что-то поменялось, и озеро-лиман вновь стало пресным.

Итак, подведу окончательные итоги. Как представляется, исследователи научного наследия С. П. Крашенинникова, характеризуя ситуацию с реками Чажмой и Сторож, не сумели правильно проанализировать данные «Описания земли Камчатки». И, как можно судить, во многом это произошло потому, что они при своих попытках прокомментировать данные С. П. Крашенинникова, недостаточно квалифицированно пользовались, если вообще пользовались, картографическими материалами. Хотя бы, как уже говорилось, для измерения расстояний между теми пунктами, которые приводит С. П. Крашенинников. А ведь он, надо отдать ему должное, если иногда и ошибался в определении подобных расстояний, то не настолько часто и сильно, чтобы ему можно было не доверять. Да и то, ошибки эти по большей части были вызваны тем, что в таких случаях сам С. П. Крашенинников этими местами не проезжал, а пользовался лишь устными сведениями.

Конечный же вывод из всего изложенного может быть только один: современные реки Большая и Малая Чажмы к подлинной реке Чажме не имеют никакого отношения. Просто в силу исторических обстоятельств это название было перенесено с подлинной Чажмы на другие реки. Причём, не исключено, разными людьми и в разное время, отчего и появились две «новые» Чажмы. А затем и настоящей Чажме было присвоено иное имя – Сторож.

Кстати, о названии «Сторож», коль скоро об этом зашла речь. Обычно честь присвоения подлинной реке Чажме имени Сторож приписывают известному дальневосточному штурману и гидрографу Ф. Геку. В частности, тот же В. П. Мартыненко пишет: «Река Сторож впадает в Камчатский залив к северо-западу от устья реки Большой Чажмы. Река Сторож подходит к заливу двумя рукавами, сливающимися вместе перед самым устьем. В 1,5 мили к северу от устья в 30-е годы была построена рыбалка Акционерного Камчатского общества.

В 1900 году река была нанесена на карту под названием Сторож владивостокским шкипером Ф. К. Геком, командиром шхуны «Сторож». С этим судном связаны многие страницы истории Дальнего Востока» (14, с. 70).

Однако есть некоторые обстоятельства, которые пробуждают если не сомнения, то, как минимум – недоумение. Дело в том, что в лоции Берингова моря имеется такая вот запись: «Бухта Ольга, или Сторож, образованная излучиной берега в 18 милях к ONO от устья реки Кроноцкая, открыта для ветров от SSO до W» (13, с. 97). Исходя из которой можно предположить, что сам Ф. Гек под бухтой Сторож мог понимать не лиман при устье подлинной Чажмы (который, кстати, признавать за бухту можно лишь с очень большой долей условности), а ту бухту, которая с юга примыкала к основанию Кроноцкого полуострова. И если это действительно так, то речь может идти о вольном или невольном переносе названий, допущенном уже в наше время.

Но мог ли произойти таковой вот перенос? Вполне. Например, если посмотреть на современную карту восточного побережья полуострова, то можно без труда обнаружить три ряда рек, носящих название Первая, Вторая, Третья и так далее, впадающих в Камчатский и Кроноцкий заливы. И появление этих «числительных» рек можно объяснить лишь одним – накладкой, совершённой военными топографами в середине 50-х годов при составлении карты Камчатки. Так что перенос имён с одной реки на другую вполне мог иметь место.

33

Что же касается появления имени Ольга, то в этом «повинны» геологи, которые, проводя разведку нефти в районе реки Богачёвки, присвоили реке Кейлюгечь-2, имя Ольги, героини романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» (3, с. 91). Которое, затем, очень быстро перешло и на принимающую её воды бухту.

Впрочем, таким образом или не таким, обстояли дела с бухтой и рекой Сторож в реальности, пока со всей определённостью говорить не приходится. Но как рабочее предположение, это представление полезно уже только тем, что побуждает к поискам истины. Которую установить можно лишь по подлинным материалам Ф. Гека. Но поскольку мне таковых материалов обнаружить пока не довелось, то, надеюсь, кому-то повезёт больше.

А пока, вместо заключения, ещё раз обращу внимание на те обстоятельства, которые всплывают при сравнении оригинальных материалов С. П. Крашенинникова с работами его комментаторов. Это невнимательное прочтение и неадекватная оценка данных «Описания земли Камчатки». Это явно недостаточное использование прочих материалов С. П. Крашенинникова и данных других авторов. И это, наконец, подчёркнутое пренебрежение к сопутствующей географической информации, содержащейся в картографических материалах, аэрофотоснимках и в разного рода специальной литературе.

Всё же это вместе свидетельствует о несколько одностороннем и поверхностном подходе к решению поднимаемых краеведами и историками проблем и, отсюда, о недостаточной обоснованности выдвигаемых ими предположений. Жёстко сказано? Но что поделаешь, если даже маршруты С. П. Крашенинникова по Камчатке за 250 лет никто не обрисовал так, как это было расписано самим С. П. Крашенинниковым в его «Описании земли Камчатки», и, особенно, в его рукописных работах.