В истории открытия и первого физико-географического описания о. Беринга, есть несколько моментов, которые вызывали и до сих пор вызывают недоумение у исследователей научного наследства Г. Стеллера. В намерении осветить некоторые из этих неясных мест и предпринимается данная работа.

Вот перед нами выписка из вахтенного журнала пакетбота «Св. Петр»: «В 8 часов с полунощи увидели землю от нас по компасу ZWtZ мили 4 немецких (одна немецкая или голландская миля равна 7,42 км), на которой земле хребты покрыты снегами, которую чаем быть Камчацкой, которая токмо лежит между N и W и вид кажет до конца недалеко» [5, с. 247].

Мы видим, как новая земля была принята моряками В. Беринга за Камчатку. И это было далеко не случайно. Поскольку, судя по зарисовкам в книге Г.Стеллера очертания Командорских островов и берегов Камчатки в районе Авачинского залива действительно обнаруживают некоторое сходство. Так что нет ничего удивительного в том, что обессиленные до крайности люди, да еще в условиях плохой видимости, приняли желаемое за действительное.

Сам же Г. Стеллер об этом пишет так: «Достали план Авачи, оказалось, что эта земля полностью с ней схожа: узнавали Иссопу, мыс Шипунский, вход в гавань и маяк. Хотя по наблюдениям можно было понять, что мы находимся у самого 55–го градуса, и, несмотря на то, что Авача все же находилась двумя градусами южнее, курс проложили на север, потому что увидели мыс, который приняли за Шипунский» [4, с. 93].

Таким образом, из приводимых свидетельств вытекает, что утром 5 ноября 1741 г. моряки увидели находящийся от них в западно-юго-западном направлении, на расстоянии примерно 30 км берег о. Медного. Однако, не дойдя до пролива, отделяющий о. Медный от о. Беринга (а потому моряки так и не поняли, что открытая ими земля не один остров, а два), корабль повернул назад и некоторое время следовал на юго-восток, вдоль берега острова Медного. К ночи, в ожидании шторма, пакетбот ушел в северном направлении подальше от берега. И лишь на следующий день, воспользовавшись попутным восточным-северо-восточным ветром, «Св. Петр», в условиях плохой видимости (вот почему в этот день моряки не увидали пролива между двумя островами), подошел к о. Беринга.

Итак, реставрация трех последних дней плавания «Св. Петра» показывает, что обозревая одновременно 2 острова, но не разглядев, из-за тумана и облачности пролива между ними, моряки посчитали, что они вышли к Камчатке в том ее месте (возле входа в Авачинскую губу), где они ранее видели и м. Иссопа (Поворотный) на юге, и полуостров Шипунский – на севере. Это предположение тем более верно, что пакетбот подошел к о. Медному с востока, а сами острова вытягиваются с юго-востока к северо-западу – то есть настолько субмеридианально, эту землю вполне можно было принять за Камчатку. Особенно если знать, что после мыса Иссопа восточное побережье Камчатки поворачивает от северо-северо-востока к северу – то есть относительно близко к протяжению берегов о. Медного.

К сказанному остается добавить, что это невольное восприятие двух островов за один довольно убедительно объясняет причину, по которой Г. Стеллер так существенно преувеличивал длину о. Беринга. Ибо, находясь на борту пакетбота, он, как и все остальные члены экипажа, также не смог увидеть пролива между двумя островами. И потому, имея на руках реальные, хотя и не очень точные, координаты обоих островов, он попросту объединил их в один. Отчего и длина острова (165 верст), приводимая Г. Стеллером в его дневнике [6, p. 252], без малого вдвое превысила реальную (90 км) его протяженность.

Что же касается рельефа острова и его абсолютных высот, то С.П. Крашенинников, опираясь на данные Г. Стеллера, пишет: «Сей остров состоит из каменного хребта, который частыми долинами простирающимися на север и на юг разделяется. Горы на нем столь велики, что в ясную погоду их можно усмотреть почти с половины расстояния между островом и Камчаткою. Жители Камчатские из дальних времен думали, что против устья реки Камчатки земле быть должно, для того что завсегда там казалось мрачно, каковое впрочем около горизонта ясно не было» [2, с. 131–132].

Но сколь велики эти самые горы – вот в чем вопрос? Ибо высоты их, приводимые комментаторами и переводчиками работ Г. Стеллера, явно не соответствуют истинным. Тот же С.П. Крашенинников отмечает, что «самыя высокие тамошние горы не выше двух верст в перпендикуле» [2, с. 132]. То есть около двух километров, если вспомнить, что одна верста равна 1,0668 км. Да и в уже упоминаемом выше «Journal of a Voyage with Bering» [6], на странице 173, написано, что наибольшая высота гор острова Беринга не превышает 1000 фатомов. А поскольку фатом (fathom – морская сажень) равен 6 футам (1 фут =30,48 см), то высота гор также близка к 2 км.

На самом же деле максимальная высота острова (г. Стеллера) достигает всего лишь 751 м [1, с. 647]. И эта тройная разница между истинной и приводимой комментаторами Г. Стеллера высотами побуждает задуматься над причиной ее возникновения.

На наш взгляд, в названном ошибочном представлении о высотах гор острова вины Г. Стеллера нет, ибо он был весьма опытным исследователем. Во всяком случае, увидев с моря массив горы Святого Ильи (высота 5525 м), Стеллер однозначно заявил, что столь высоких гор ему не довелось видеть ни в Сибири, ни на Камчатке [4, с. 35]. И это означает, что завысить втрое высоту гор о. Беринга он не мог. А тогда, единственной причиной данного казуса следует считать невнимательность, допущенную при переводах рукописей Г.Стеллера с немецкого на русский и английский языки. Именно невнимательность, так как если в соответствующие данные вместо фатомов (саженей) подставить футы, то высота гор о. Беринга сразу же станет отвечать – около 600 м – действительности.

Нечто подобное произошло и с определением ширины и глубины командорских рек, о которых тот же С.П. Крашенинников, также опираясь на данные Г. Стеллера, пишет: «Из минеральных вещей, которые на острове находятся, знатнейшими могут почесться изрядные воды, которые в рассуждении чистоты своей и легкости весьма здоровы; и сие их действие примечено на больных с пользою и желаемым удовольствием. Что же касается до их изобилия, то нет такой долины, по которой бы не текла речка, а всех их числом более 60, между коими есть и такие, кои шириною от 8 до 12, а глубиною в прибылую воду до 2, а иные до 5 сажен» [2, с. 139].

Но, во-первых, сам С. П. Крашенинников завершает данный абзац следующей фразой: «Однако таких немного, но большая часть их на устьях чрезмерно мелки: для того, что от крутого наклонения долин имеют они весьма быстрое течение, и близ моря разделяются на многие протоки». Во-вторых, чуть выше он же, говоря о р. Гаванской, вытекающей из озера Гаванского, написал, что «…в самом мысу течет речка, которая всех речек того острова больше. И в прибылую воду глубиною бывает до семи футов» [2, с. 136]. В-третьих, точно такие же данные (6–7 футов, или 1,8–2 м) о глубине этой реки приводятся и в уже упоминаемом американском издании стеллеровского дневника [6, с. 178].

Таким образом, при определении глубин рек, так же, как и при установлении высоты гор, произошла изрядная путаница с верстами, саженями и футами, на которую следует обращать особое внимание, дабы не усугублять и без того запутанную ситуацию с описанием природы острова. В том смысле запутанную, что в истории острова есть еще одна загадка, также требующая решения и объяснения.

Дело в том, что, описывая характер и причины прибрежных наводнений (цунами) на о. Беринга, С.П. Крашенинников сообщает: «.. в вышине 30 саженей и более от поверхности моря есть много наносного лесу и целых скелетов морских зверей: по которым Автор (то есть Стеллер) думает, что в 1737 г. и здесь было такое же наводнение, как на Камчатке» [2, с. 138].

Однако, еще К.Т. Хлебников [3, с. 149], помощник Главного правителя американских областей, который побывал на о. Беринга летом 1827 года и который, по отзывам современников, лучше всех на то время знал Русскую Америку и Алеутские острова, утверждал, что заброшенных на высоту 30 сажен (или 180 футов), деревьев и скелетов морских животных после Стеллера никто не примечал.

Никто не примечал подобных вещей и в последующие 180 лет. Во всяком случае, наши многолетние полевые наблюдения показывают, что на о. Беринга, на высотах около 60 м, нет ни малейших следов цунами, тогда как на морской террасе высотой 10–12 м и до сих пор встречаются полусгнившие бревна. И это также наводит на мысль о том, что в данном случае вместо слова «фут» было употреблено слово «фатом» (сажень).

Такие вот обстоятельства с описанием особенностей природы о. Беринга скрываются за обыденными (вернее, за кажущимися таковыми) фактами. А потому, вместо заключения, отметим, что эти предварительные выводы нуждаются в дополнительном подтверждении.