Осенью 1703 года отряд казаков под управлением Родиона Преснецова вышел к Авачинской губе и, затем, к реке Паратунке (10). С этого момента и начинается процесс освоения русскими людьми этих мест.

Многое происходило за это время. Не единожды аборигены с оружием в руках поднимались против непосильного гнёта пришельцев. И не единожды в ходе подавления этих бунтов полностью исчезали с лица земли и вновь (но далеко не всегда) появлялись ительменские острожки. А вместе со всем этим исчезала и историческая память народа, запечатлённая в названиях рек, гор и тех же острожков. Причём исчезала настолько быстро и необратимо, что сегодня только отдельные названия – Карымшина, Паратунка – напоминают нам о тех временах, когда на берегах Авачинской губы обитали далёкие потомки людей тарьинской культуры.

Однако даже и то немногое, что осталось от тех далёких лет, было затем либо сильно искажённо, либо продолжало теряться под воздействием времени. Напомню, к примеру, что само слово «Авача» произошло вследствие преобразования на русский лад ительменского топонима – Сугачю, Суаачю или, по версии Г. Стеллера, Гжуабач. Что название бухта Тарья исчезло с карты Камчатки совсем недавно. И что в ходе продолжающегося внедрения в географическую номенклатуру русифицированных и русских топонимов, а также в результате забвения потомками ительменов своих корней, даже оставшиеся ительменские географические названия иногда оказываются привязанными к совершенно иным, нежели подлинные, местам и объектам.

Об одном таком случае – о неверном присвоении посёлку Коряки и реке Корякской их нынешних названий от коряков, некогда проживающих на реке Имашху (Пиначевой) – мне уже довелось говорить (1). Сейчас же я попробую разобраться с названиями рек Паратунки и Тихой. И с этой целью приведу некоторые общеизвестные сведения.

Паратунка – река, впадающая в Авачинскую губу, предельно кратко говорится в Топонимическом словаре Северо-Востока СССР (9).

Паратунка. Село Елизовского района. Название возникло от имени ительменского тойона Паратун, пишет, ссылаясь на С. П. Крашенинникова, известный камчатский краевед и журналист В. И. Воскобойников (2).

Паратунка. Село Елизовского района. Возникло в 1851 году. Названо значительно позже по расположению у реки Паратунки. Это село не следует путать с Паратунским острогом времён Крашенинникова, который существовал до первой половины XVIII века и находился на месте современного села Николаевки, дополняет другой известный краевед и учёный-топонимист В. П. Кусков (8).

«Река Паратунка расположена на юго-востоке Камчатки, течёт в основном в меридиональном направлении с юга на север и впадает в Авачинскую губу в западной её части…

232

Общая длина р. Паратунки превышает 80 км, из них 62 км протекают на высоте т 0 до 200 м… Общая площадь её водосборного бассейна составляет 1500 км. В реку впадает несколько больших (более 10 км длиной) и около 90 малых рек и ручьёв. Самыми крупными и известными из притоков являются (сверху вниз) реки Поперечная (15 км длиной), Карымшина (50 км), Быстрая (45 км), впадающая в Паратунку в 15 км от устья и Тихая (около 15 км). Ниже Тихой, которая впадает в Паратунку в 5–6 км от её устья, река выходит на обширную Авачинскую тундру и образует хорошо развитую дельту, представленную несколькими протоками (Николаевской или Коркинской, она же Орловская, Старой рекой и Кихчиком), которая практически смыкается с дельтой реки Авачи» (5).

Итак, подведём первые итоги. Есть некая река. На ней когда-то существовал ительменский острожек. Некоторое время в острожке тойоном был ительмен по имени Паратун. А потому и острожек и, вслед за ним река, стали именоваться Паратункой. Всё, казалось бы, понятно и логично. Но лишь на первый взгляд.

И в самом деле, вот что об этом писал С. П. Крашенинников:

«В Авачинскую губу кроме реки Авачи, текут и другие многие реки, из которых знатнейшая есть Купка, которой устье от Авачи к югу в 5 верстах. В реку Купку верстах 4 от её устья пала с южной стороны Паратун речка, над которою стоит знатной камчатской острожек того ж имени (он же по имени тойона называется и Карымчиным)» (6, с. 120).

То есть, во времена С. П. Крашенинников большая река, которая впадает в Авачинскую губу южнее устья реки Авачи, именовалась Купкой (Купхой). При этом в 4-х верстах выше её устья в неё впадала река Паратунка. Однако не с южной стороны, как ошибочно написал (оговорился) С. П. Крашенинников, а с северной. Потому что, во-первых, с южной (правой) стороны в этом месте в реку Паратунку не впадает ни одной крупной реки. И потому что, во-вторых, сам же С. П. Крашенинников в другом месте своей книги по этому поводу пишет следующее:

«Отъехавши от сей речки по Аваче версты с 2, поднялись на правую сторону Авачи реки и, отъехав от неё вёрст с 8, приехали к нижеописанной речке.

Паратун речка, вышла с левой стороны верстах в 10 из болот и в том месте, где к ней приехали в Купху реку впала.

Купха река, шириною сажен 30 вышла верстах во 100 из хребта и от переезду верстах в 5 в Авачинскую губу тремя устьями впала. Против переезду сей реки, на правом берегу есть иноземческой острожек Паратун называемой. Строения в нём 3 избы, из которых две новокрещённых иноземцов, а одна служивого человека, одна юрта жилая, две пустых. Ясашных иноземцов 16 человек, из которых 5 человек собольников, 10 лисишников, 1 тоион кошлока платит. Тоион называется Пётр, а прежде крещения назывался Карымча. Немного повыше сего острожка был на острову Купкиной реки иноземческой острожек, длинною сажен 15, а шириною сажен 13. Кругом острожка были 3 стены стоячие. Сверх того огорожен был редкими кольями вместо рогаток. Строения в нём было 2 юрты большие, да 5 малых, а балаганов с 30. Оной острожек укреплён от Авачинских изменников, которые в 1731 году казаков побили и опасаяся русских, во ином острожке засели. И он в 1732 году от русских людей разорён, а сидело в острожке иноземцов со 150, а русских было 60 человек» (там же, с. 652).

То есть, как можно видеть, во времена С. П. Крашенинникова главным водотоком современной речной системы Паратунка-Тихая-Быстрая являлась река Купка (Купха). Лишним подтверждением чему служит тот факт, что острожек Тареин, некогда стоящий на берегу Тареинской бухты, в официальной ясашной ведомости именовался, вследствие близкого расположения к этой самой реке Купке, Купкиным острожком. И именно в эту реку слева (с севера, то есть, а не с юга) впадала река по имени Паратунка.

Но в таком случае закономерно возникает вопрос – а какую из нынешних рек следует понимать под Паратункой? Попробую разобраться.

233

Вполне очевидно, что таковым левым притоком не может быть река Быстрая, ибо она впадает в нынешнюю реку Паратунку не в 4 верстах от устья последней, а в 15. К тому же и начало своё она берёт не из болот Авачинской тундры, а в противоположной стороне, с южной оконечности Быстринского хребта, в 45 километрах от собственного устья. Так что из всех рек, протекающих в этой местности, на имя Паратунки может претендовать только и только нынешняя река Тихая.

Кстати, в связи со всем сказанным, и для понимания дальнейших рассуждений, будет полезно выяснить причину появления у этой реки её современного названия. Дело в том, что берега реки в нижней её части сложены, как и берега многих рек подобного (приморско-болотного) типа, сплавиной – то есть толщей торфа и растительной подушки общей мощностью около 1,5–2 метров (а зачастую и того меньше, так как местами она заметно прогибается и колышется при ходьбе). А потому зимой, при образовании льда, эти берега раз за разом расширяются, в результате чего русло реки становится всё более и более широким. Настолько широким, что течение в ней почти прекращается. Отсюда и название – Тихая.

Итак, судя по вышеприведённым описаниям, смена ительменских гидронимов явилась следствием процесса освоения русскими бассейна Авачинской губы. И тем самым поиск объяснения причин этого явления из области географии (гидрографии, точнее) перемещается в сферу истории. Ибо только понимание исторической ситуации того времени может помочь нам прояснить истоки искажения и забвения первичной топонимической и географической информации исследуемого района.

Обычно одной из основных, если не самой главной, причин смены топонимов того или иного региона является переименование пришельцами географической номенклатуры покорённых ими земель на свой лад. Вполне понятно, что процесс этот неизбежен и закономерен. Как по чисто лингвистическим обстоятельствам (трудности произношения местных названий, неясность их подлинного смысла и т. д.), так и, в большей, пожалуй, мере, в результате осознанного и неосознанного навязывания пришельцами своего собственного языка и способа отображения информации. И русские в этом отношении ничуть не хуже представителей других цивилизованных народов – одно только присвоение Америке абсолютно чуждого для неё имени чего стоит.

Однако есть и другая сторона этой проблемы, о которой раньше говорить было не принято. Это сознательное уничтожение носителей местной социально-географической информации. И в первую очередь уничтожение наиболее сильных, смелых и способных представителей коренного населения, составляющих физический (генетический), духовный (идеологический) и информационный (устная речь) фонд своего народа. Без наличия которого коренное население, как подметил ещё С. П. Крашенинников («Токмо ныне во всём последовала великая перемена. Старые, которые крепко держатся своих обычаев, переводятся, а молодые почти все восприняли христианскую веру, и стараются во всём Российским людям последовать, насмехаясь над жизнью предков своих, обрядами их, грубостью и суеверием» –7, с. 24), обречено если не на физическое вымирание, то, по крайней мере, на явное забвение родного языка, обычаев, да и самого собственного имени. Настолько явное, подчеркну, что в настоящее время среди имён окончательно обрусевших потомков ительменов юго-востока Камчатки не сохранилось, пожалуй, ни одного ительменского. Как не сохранилось и самого ительменского языка. А самые незадачливые их потомки (из числа седьмой воды на киселе) и вовсе присвоили себе откровенно чуждое (а с научной точки зрения так ещё и нелепое) имя – камчадалы.

Впрочем, оставлю пока проблему национальной принадлежности в покое и вернусь к теме искажения историко-географической информации. И с этой целью приведу ещё одну выдержку из «Описания земли Камчатки»:

«После праздника пасхи помянутые служивые да большерецких казаков 30 человек под командою Андрея Штинникова, всего 70 человек пошли в поход на авачинских изменников, которые были в собрании человек с 300.

234

Между ними были главные Вахлычь да два брата Каначи, разных авачинских острожков тойоны.

У оных изменников построен был на острову Быстрой или Купхиной реки острог длинною сажен 15, а шириною 13. Кругом острожка огорожены были брёвны в три ряда, сверх того зделан был покосной огород вместо рогаток. Строения в нём было 2 юрты большие, да 5 малых да балаганов с 30. В стене острожка зделаны были двенадцатеры вороты широкие, чтоб им, ежели казаки под оной острожек подступят, всем на вылазку выттить можно было.

Под означенный острожек походчики пришли мая в первых числах поутру рано, а перед ними за день большая часть иноземцов из того острожка вышли на промыслы рыбные, потому что ради последнего вешнего пути казачьего похода на себя отчаялись, а в острожке осталось только человек с 70. И как казаки к ним на остров перебрались и санками отабарились, то стали они их из острожка вызывать то они и голосу отдать не хотели, только по ним стреляли. Потом походчики под острожек их жестоко подступили стены рубить стали, а между тем из пушек и из ружья беспрестанно по острожку стреляли и того же дня в острожек ворвались, но живых иноземцов застали только 7 человек и то раненых. А прочие иные побиты, а иные передавились и сами порезались.

Тем временем бывшие на промыслах иноземцы, услышав пушечную и ружейную стрельбу, с промыслов убежали на устье Авачи реки на отпрядыш, где был их острожек и засели в нём, а большая часть отложа войну, куда кто угодил, разбежались.

На другой день по взятии вышеописанного острожка поплыли они вниз по Купхиной реке в Авачинскую губу и обсадили убежавших на отпрядыш иноземцов, которых было числом около 50 человек, и держали их в осаде дней с 6. Между тем приступали они под отпрядыш на паромах, но взять его не могли, потому что со всех сторон того отпрядыша утёс и попасть на него никоими мерами невозможно было. Но как оные иноземцы оголодали, к тому ж и воды пресной у них не стало, то они походчикам здались, из которых они главных изменников, Каначей и прочих перекололи, по скаскам изменника же Вахлыча, которой указом всегда при ясашном зборе толмачом бывал, и сказывал в то время, будто он в неволю с ними в измену пошёл, а иных, плетьми и батожьём оштрафовав, отпустили по старым жилищам» (6, с. 766–767).

То есть, как можно видеть, разгром коренных жителей был полным. А если вспомнить, что пишет С. П. Крашенинников о подавлении восстания 1731 года в целом («Во всех погромленных острожках брали они (казаки, В. Б.) в полон жён и детей иноземческих, и прочие их пожитки, рыбьи сети, собачьи кухлянки, собаки и санки, которые после победы по себе делили» – там же, с. 766), то квалифицировать это массовое побоище и обращение выживших в рабство иначе как уничтожение коллективной памяти народа просто невозможно.

Надо ли после этого удивляться тому, что последующая ассимиляция аборигенов, а также массовое их вымирание от занесённых русскими болезней (одно поветрие Сомова, например, чего стоит), окончательно завершили этот процесс забвения? Да нет, конечно же – нет. Нам скорее остаётся удивляться тому, что на карте Камчатки каким-то образом уцелела некая толика исконных ительменских названий.

Что же касается названий помянутых рек, то, как можно видеть из только что приведённого высказывания С. П. Крашенинникова, река, начинающаяся на склонах кальдеры вулкана Горелого, именуется им Купхой (и Быстрой), но никак не Паратункой. И, следовательно, мы имеем ещё одно доказательство в пользу того, что нынешняя Паратунка во времена покорения ительменов именовалась рекой Купкой (Купхой).

Но тогда как объяснить появление у неё нынешнего имени? На мой взгляд, ситуация тут развивалась следующим образом.

235

Во-первых, как свидетельствует С. П. Крашенинников, ительмены географическим объектам имена людей не давали. И это означает, что имя Паратунка применительно к географическим объектам стало использоваться только после появления в этих местах казаков. Которым присвоить острожку и реке, на которой он стоял, имя «лутчего мужика» (Паратун, Налач, Харчин – желающие могут продолжить список сами) было гораздо проще, чем пользоваться местным названием.

Во-вторых, раз возникнув, это имя постоянно меняло объект своего приложения. То есть, поначалу оно относилось к острожку, тойоном в котором был «лутчий мужик» Паратун. Затем имя «Паратунка» было перенесено на реку (Тихую), по которой русские выходили к этому острожку, следуя от реки Авачи. Ну а после окончательного исчезновения острожка оно, по «наследству», было присвоено той реке, на берегу который этот последний острожек некогда стоял – то есть реке Купке.

Судить об этом позволяет следующие исторические события. Впервые ительменский острожек, стоявший на берегу реки Купки, был разгромлен ещё в 1707 году отрядом И. Таратина, подавившим выступление «авачинских изменников» против русских. Так что, скорее всего, восстановлен он был хоть и рядом с прежним местом, но всё же на ином.

Спустя 6 лет, в 1713 году, по приказу Ивана Енисейского, отряд из 120 служивых и 150 камчадалов под командой Никиты Дурынина вышел в поход на авачинских изменников, убивших годом ранее Данилу Анциферова и 25 его спутников. В ходе этого вояжа был осаждён и разрушен и этот новый Паратун острожек.

«Изменники сидели в осаде в таком крепком остроге, что казаки недели с две стоять под ним принуждены были, и два раза приступали без всякого успеху, наконец огнем сожгли, и всех камчадалов, которые выбегали во время пожара, побили, оставя токмо тех, которые до зажжения к ним вышли, и ясак платить обещались. То же учинили они и с жителями Паратуна острожка, который приступом взяли. С того времени Авачинские камчадалы начали ясак платить погодно, а прежде служивые довольны бывали тем, что камчадалы им давали, и то не повсягодно, ибо они по большей части были в измене» (6, с. 488).

После этого разгрома ительменский острожек под названием Паратун был вновь восстановлен. Но на этот раз, для защиты от русских, на одном из островов реки Купки, расположенном в 4–5 верстах от берега Авачинской губы. Однако и он был уничтожен, как уже говорилось, в 1731 году. Спустя несколько лет он восстановился вновь, но уже не на прежнем месте, а чуть ниже по течению, возле устья реки Паратунки (ныне – Тихой).

Таким образом, из всего сказанного становится ясно, что название «Паратун острожек» возникло отнюдь не во времена С. П. Крашенинникова, а несколько раньше. И это тем более верно, что в его время острожек нередко именовался, по имени нового своего тоиона, Карымчиным. В том смысле – более верно, что сама река Купха к этому времени ещё не изменила своего первоначального имени. Ну а поскольку впервые этот острожек в устье реки стал известен русским ещё со времени похода отряда Родиона Преснецова, открывшем Авачинскую губу в 1703 году, то нам остаётся лишь только гадать, кто – Родион Преснецов, Иван Таратин, Никита Дурынин или большерецкие казаки – назвали это ительменское селение Паратун острожком.

Впрочем, это уже и не столь важно. Важно то, что за довольно короткое историческое время ительменское поселение, приуроченное к приустьевой части реки Паратунки, очень часто меняло своё местоположение. А важно потому, что, исчезая и вновь восстанавливаясь, оно, тем не менее, всегда сохраняло своё первое русское название – Паратун – название. Что и привело к неизбежному переименованию помянутых рек. Ибо появляющимся здесь раз за разом русским, удобнее было называть реку, на берегу или на острове которой стоял этот самый Паратун острожек, его же именем.

236

Что же касается причин постоянного возрождения острожка практически на одном и том же месте, то это вполне объяснимо – уж очень оно было удобно. Как тем, что здесь была богатая рыбалка. Так и тем, что оно тяготело к острожку Тареин, с которым его связывали не только пешеходные тропы и прямые родственные связи их жителей, но и приуроченность к одной и той же – Купке – реке.

Тем не менее мы так и не получили ответа на вопрос – какое из трёх названий (Купка, Паратунка, Тихая) к какой из реальных рек следует относить. Лично я склоняюсь к тому, что первоначально Паратункой именовалась нынешняя река Тихая. Ибо с самого первого проникновения казаков в район Авачинской губы, они всегда выходили к этой реке по тропе, следующей от реки Авачи. Ну а поскольку в стоящем вблизи её устья ительменском острожке «лутчим мужиком» (тойоном) был Паратун, то и сам острожек, и подводящая к нему река также получили более удобное для казаков название.

Этот вывод тем более верен, что далее слияния нынешних рек Паратунки и Быстрой казаки практически не ходили. Подтверждением чему является тот факт, что ни казакам, ни С. П. Крашенинникову ничего не было известно о горячих ключах, расположенных выше устья реки Быстрой. И уж тем более не могли выходить казаки к этому острожку, двигаясь от истоков нынешней Паратунки по её долине вниз. Как не ходили они от реки Большой к долине реки Быстрой и далее к Паратунке.

К сказанному остаётся добавить, что название Паратунка за нынешней рекой Тихой имело шанс сохраниться и до сих пор. Однако в 1767 году почти все из 360 обитателей Паратун острожка вымерли от оспы, а оставшиеся в живых 36 человек были переселены в селение Авачу, где большинство из них также умерло от болезней и голода (3). А потому в людской памяти осталось только имя прежнего острожка. Которое со временем перешло к названию реки, на берегу которой стоял этот последний из целой плеяды острожков. И когда спустя 74 года на этой же реке, но в 12 км выше по течению, было построено новое селение, то оно приобрело, хотя и не сразу, своё имя по названию реки.

Напоследок, дабы оттенить некоторую, я бы сказал – курьёзность, ситуации с переименованиями рек этой местности, приведу пример из совсем недавнего прошлого. Проводивший исследования археологического памятника «Большой камень», расположенного в устье нынешней реки Паратунки, камчатский учёный-археолог А. К. Пономаренко пишет: «Стоянка Большой камень расположена справа (справа – это если смотреть от устья, на самом же деле на левом берегу реки Тихой, В. Б.) от устья р. Тихая недалеко от с. Николаевка… Полноводная р. Тихая образует в устье дельту. К сопке со всех сторон вплотную подступает обширная заболоченная аккумулятивная равнина» (11, с. 86).

Интересна эта выдержка по нескольким причинам. Тем, во-первых, что в ней описывается тот самый «отпрядыш» (отдельно стоящий камень или утёс, расположенный на суше в небольшом расстоянии от берега реки, озера или моря – от слова отпрянуть, отделиться), на котором в 1731 году укрылась от казаков часть ительменов Паратунского острожка. Тем, во-вторых, что в данном случае учёный привязывает археологический объект в реке Тихой, а не к реке Паратунке. Тем, в-третьих, что А. К. Пономаренко, полноводность реки увязывает, скорее всего, не с расходом воды, а с шириной русла этой реки. И тем, в-четвёртых, что у реки Тихой, судя по его описанию, была собственная дельта. А всё это вместе означает, что в середине ХХ века река Тихая впадала не в реку Паратунку, как во времена С. П. Крашенинникова, а непосредственно в Авачинскую губу.

Могло бы такое быть? Вполне. Ибо всего через несколько лет А. К. Пономаренко обо всём этом пишет совершенно иначе: «Стоянка Большой камень расположена в устье реки Паратунки на сопке высотой около 50 м, слева от устья. В плане сопка треугольной формы. Северный и юго-восточный склон обрывисты и залесены. Западный склон полого спускается к заболоченному берегу реки Паратунки.» (12, с. 119).

То есть, в отличие от первого описания, где названный отпрядыш привязывается к руслу и устью реки Тихой, здесь он привязывается к руслу и устью реки Паратунки. А произойти такое могло только по двум причинам. Либо в одном из своих описаний ошибся А. К. Пономаренко. Либо резко изменился характер и рисунок гидрографии описываемой местности.

237

К сожалению, сам А. К. Пономаренко с Камчатки уехал и спросить о деталях его исследований не у кого. А потому я остановлюсь на второй – изменение гидрографии – версии.

Дело в том, что одной из возможных причин данной пертурбации в описываемой местности могло послужить изменение гидрологической ситуации, связанное с проведением мелиоративных работ в дельте рек Авачи и Паратунки. То есть, вполне возможно, что в результате прорытия осушительных канав, и, как следствие, заметного понижения уровня грунтовых вод, река Паратунка (воды которой перестали подпираться грунтовыми водами дельты), прорвав узкий перешеек, пошла по руслу реки Тихой, образовав при этом новое главное русло.

Однако, истины ради, следует заметить, что река Паратунка могла и самостоятельно проложить новое русло и образовать новое устье, ибо смена русел в дельтах рек, вследствие интенсивной аккумуляции аллювия, дело скорее обычно, чем из ряда вон выходящее. По крайней мере, судя по описанию С. П. Крашенинникова, сама река Тихая (бывшая Паратунка то есть) в его время также впадала в нынешнюю Паратунку, а не в Авачинскую губу. И лишь потом отвернула в сторону и образовала собственную дельту. Так что, не исключается, что и в наше время она всего лишь вернулась к прежнему состоянию.

Могло бы такое быть? Вполне. И вот тому весомое свидетельство.

«Отсюда, обогнув Авачинскую губу, мы направились по тундре, поросшей кустарником, на запад до реки Тихой. Эта река, ещё не замёрзшая, начинается в недальних и небольших ключевых озёрах (Батуринские ключи) и вскоре впадает в Паратунку. Таким образом, добравшись до Тихой, мы достигли уже системы реки Паратунки. Прежде Тихая впадала в Авачинскую губу самостоятельным устьем, исчезнувшим, однако, вследствие занесения его песком, после того как она впала в Паратунку близ её устья. Здесь, на Паратунке, в начале нынешнего столетия стояла большая деревня с церковью, населённая преимущественно ссыльными якутами и их потомством. С течением времени это население вымерло, место опустело, а немногие оставшиеся в живых основали недалеко отсюда небольшую деревню Орлову, состоящую всего из двух домов», – пишет в своей книге К. Дитмар (4, с. 124).

То есть, как можно видеть, смена русел для реки Тихой явление скорее обычное, чем редкое или, тем более, из ряда вон выходящее. А тем самым и моё предположение о том, что река Тихая это и есть подлинная река Паратунка, а нынешняя река Паратунка получила своё название по имени стоявшего на ней Паратунского острожка, приобретает дополнительное подкрепление.

Впрочем, пора делать окончательные выводы. Во-первых, читать и перечитывать С. П. Крашенинникова всегда интересно и полезно – только вот делать это следует внимательно и вдумчиво. Поскольку многие из его сведений надо либо сравнивать с его же собственными мнениями и суждениями, приводимыми в других местах его книги, либо уточнять по иным, в том числе и географическим, данным.

Во-вторых, таковое вот взвешенное прочтение первоисточника позволяет однозначно утверждать, что современная река Паратунка во времена С. П. Крашенинникова именовалась рекой Купхой, и что нынешнее своё название она пробрела в результате целого ряда позднейших накладок.

В-третьих, поскольку в результате не совсем естественной русификации географической и исторической номенклатуры, реки бассейна нынешней Паратунки потеряли свои коренные названия, то следует подумать (хотя бы подумать) над тем, чтобы возвратить реке Тихой её прежнее – Паратунка – название, а реке Паратунке – имени Купка (Купха).

Ну и, наконец, вывод, который я повторяю уже не первый раз. Нам, камчадалам (всем жителям полуострова и края, а вовсе не надуманным псевдоаборигенам, подчеркну) давно пора, по примеру Хабаровского края, навести порядок с географическими названиям. А то ведь на полуострове столько Первых, Вторых…, Грязных, Мутных, Белых, Быстрых, Тихих, Озерных… и тому подобных рек

238

(я уж не говорю о появлении реки Севан вместо реки Шевань и т. п. случаев преобразования созвучных имён), что порою далеко не сразу и сообразишь о какой из них конкретно идёт речь. Тем более что проблема заключается не только в названиях рек, но и в именах прочих географических объектов.

Да – это сложно. Да – это дорого. Но ведь поменяла же Камчатка свой административный статус, исходя всего лишь из никчёмных чиновничьих амбиций. Так почему бы этим самым чиновникам не проявить здоровое усердие и не упорядочить, с помощью специалистов и краеведов, разумеется, географическую номенклатуру края? Уж это действо, поверьте, куда как полезнее, чем переименование области в край.