В конце 80-х – начале 90-х годов ХХ века, на Камчатке, на всплеске природоохранного движения, началось бурное расширение сети разного рода и ранга особо охраняемых природных территорий (ООПТ). Тогда же были предприняты и некоторые меры по направлению этого довольно сумбурного процесса в рамки научно и законодательно обоснованных представлений. Однако к искомому результату эти меры не привели. Как потому, что попытки имели чисто рекомендательный, а не законодательный (пусть бы и на уровне региона) характер, так и потому, что местное научное сообщество, поддавшись всеобщей эйфории момента, не сумело вовремя предложить общественности, хозяйственникам и администрации области теоретически и методологически обоснованной модели природоохранной стратегии.

Примером первого рода таковых попыток может служить разработка, по заданию Камчатского областного комитета по охране природы, первого в регионе Проекта программы «Рационального использования рекреационных ресурсов Камчатской области» (Быкасов, Меньшиков, 1993). Которая, хотя и получила признание (о чём свидетельствует тот факт, что все последующие программы развития туризма в регионе лишь уточняли и расширяли её основные положения и представления), однако руководством по стратегии рационального природопользования так и не стала. Да и не могла стать, ибо её создание преследовало своей целью освоение и эксплуатацию только одной (рекреационной) составляющей природно-ресурсного потенциала Камчатки.

Образцом второго рода является создание, по заданию областной администрации, Камчатским институтом экологии и природопользования (КИЭП) «Концепции рационального природопользования в Камчатской области и охраняемых природных территорий и акваторий Корякско-Камчатского региона» (Отчёт, 1993). В которой, при постоянно подчёркиваемом высоком (выше мирового) уровне теоретико-методологического обоснования намеченной цели, не было произведено самого, казалось бы, очевидного – предварительного обособления селитебно-промышленных, горнорудных, нефтегазовых, аграрных и лесохозяйственных районов, узлов, полей и центров, а также соединяющих их транспортно-знергетических коридоров, сетей и линий. Что и породило в последующем ненужные противоречия и взаимные претензии сторонников охраны природы и их оппонентов из стана приверженцев интенсивного освоения минерально-сырьевых ресурсов региона.

И всё же самым главным, на наш взгляд, теоретико-методологическим упущением природоохранной политики региона является то, что при весьма большом количестве разнообразных природохранных объектов в регионе так и не было создано единой структуры охраняемых систем (ОС).

И действительно, по самым последним данным (Яроцкий, Лапшин, 2008) на территории бывшей (без Корякского автономного округа) Камчатской области в разные годы и в разные времена было создано 175 разного рода (от заповедников и до археологических памятников включительно) природоохранных объектов общей площадью 5, 03 млн. га, что составляет 29,8% от всей – 170,8 км² – площади области. И ещё около 70 охраняемых структур, общей площадью 2 318,7 тыс. га, функционирует в Корякском автономном округе (Программа).

То есть, как можно видеть, и по числу, и по общей площади ООПТ, Камчатка уверенно занимает передовые позиции среди всех крупных регионов мира, поскольку по существующим на сегодня критериям страна или регион считаются социально и экономически развитыми, если общая площадь расположенных на их территории природоохранных объектов составляет 10% и более от площади региона (страны).

Однако, если внимательно присмотреться к карт-схеме ООПТ Камчатки (рис. 1) , то без особого труда можно увидеть, что совокупность её охранных объектов представляет собой, образно говоря, набор самых разнообразных по площади, цвету, материалу и размерам ячеи кусков сетей, спешно сшитых между собой без всякой (где густо, а где пусто) системы. Что входит в противоречие как со здравым смыслом, так и с государственной политикой, согласно которой во всех регионах России природоохранные проекты должны нацеливаться не столько на общее увеличение числа и площади разного рода ОС, сколько на поддержание ландшафтно-экологического баланса в целом (Бобылев, Ходжаев, 2003; Критерии и методы…, 1999; Ландшафтное планирование, 2002).

Рис. 1. Особо охраняемые природные территории Камчатки. (Картографические материалы общественной организации «Камчатская лига Независимых Экспертов» (Камчатский справочник по туризму. Петропавловск-Камчатский, 2006. С. 38).

То есть, говоря иначе, хотя создание и расширение сети ОС и служит материальной основой природоохранной политики, однако главной целью этой политики является (должно быть) теоретико-методологическое обоснование и практическое создание научно обоснованной системы охранных объектов.

Но что, в таком случае, понимать под самими этими – «сеть» и «система» – терминами? Вопрос этот далеко не риторический, ибо названные термины очень часто используются если не как полные синонимы, то как во многом аналогичные по своей сути дефиниции. На самом же деле сеть ООПТ представляет собой совокупность организационных форм (заповедник, резерват, национальный парк, заказник и пр.) и природоохранных категорий (природные, полуприродные, исторические, ландшафтные и т. д) охраняемых объектов, которая своим содержанием отображает общую картину качественных особенностей конкретных участков ландшафтно-экологического пространства, и, при этом, с непременным учётом целей, которые должны быть достигнуты установлением того или иного режима охраны (Резникова, 2000).

То есть, говоря иначе, ведущей целью создания сети ОС является сбережение (на основе выделения центральных ядер, периферийных частей самих ОС и прилегающих к ним буферных зон) ландшафтно-экологических эталонов того или иного региона (страны), и, только как следствие, сохранение биологического разнообразия. Главной же задачей функционирования «сети» является целенаправленное ландшафтно-экологическое планирование рационального соотношения между охраняемыми и используемыми землями (акваториями), поскольку без этого сохранение должной по качеству природной среды просто невозможно. Причём для установления такового соотношения вполне достаточно оперировать двумя основными – организационной (заказники, заповедники и т. д) формой и природоохранной (полное, частичное заповедание, щадащий режим природопользования и пр.) категориями – атрибутами природоохранной деятельности.

В отличие от этого, система ОС, имея своей конечной целью сохранение статус-кво ландшафтно-экологической структуры региона в целом и его «дикой» природы в частности, должна обладать совершенно иным набором ведущих атрибутов: функционально-динамической целостностью, многообразием образующих её природоохранных категорий ОС и, главное, общей структурой управления. Ибо только целенаправленное взаимодействие всех этих факторов может обеспечить успешное решение ключевой проблемы рационального природопользования – сохранение ландшафтно-экологического равновесия на уровне, позволяющем гармонично сосуществовать природе и обществу.

И в самом деле, с одной стороны, достижение функционально-динамической целостности как ведущего фактора успешного функционирования системы ОС, достигается объединением всех категорий охраняемых объектов того или иного региона (страны) в одну общую структуру, формирующуюся и развивающуюся по закону максимально полного взаимодействия различных охраняемых объектов, входящих в эту систему. А это, в свою очередь станет возможным, если концепция функционально-динамической целостности будет разрабатываться на основе изучения ландшафтно-экологической структуры региона.

С другой стороны, ландшафтно-экологическая структура как таковая характеризуется тем, что она не только отражает средообразующие функции самих природных комплексов и природоохранных объектов, но и позволяет обеспечить должную целенаправленность хозяйственного воздействия на природу. И тем самым предопределяет роль и значимость структуры в качестве цепи, связывающей воедино все категории созданных в регионе ОС.

И, наконец, с третьей стороны, без единого управления всеми этими процессами, функционирование природоохранных объектов неизбежно сведётся, как это зачастую и происходит на практике, к маловразумительной демонстрации уникальности природы ОС и к их примитивному выживанию за счёт выбивания грантов и развития так называемого «экологического» туризма.

Наглядным примером подобного – отсутствие единого управления – варианта служит развитие сети ОС Камчатка. Дело в том, что в начале 90-х годов в регионе был создан, в лице «Дирекции природных парков» – зачаток единой управленческой структуры. Именно зачаток, так как при этом предполагалось, что в последующем на базе этой «Дирекции» сложится общерегиональная и всеобъемлющая (то есть включающая в себя все, а не только природные парки, виды ОС) служба управления сетью природоохранных объектов. Однако в силу ряда объективных (распад СССР, экономическая разруха, отсутствие финансов) и субъективных (выдавливание местным истеблишментом инициаторов природоохранной деятельности из сферы охраны природы) таковая единая служба так и не была создана. А спустя полтора десятка лет перестала существовать и сама «Дирекция парков». Хотя стремление к достижению природоохранных целей и причисляется к самым основным задачам социально-экономического развития региона.

Другое дело, решать эту задачу по-прежнему пытаются как путём увеличения числа самих ОС, так использованием новых их форм и категорий. Например, геоинформационных систем «Сохранение биоразнообразия лососёвых рыб Камчатки и их устойчивое развитие» на примере четырёх речных бассейнов Западной Камчатки., разрабатываемых в рамках мероприятий, проводимых Проектом ПРООН «Сохранение биоразнообразия лососёвых рыб Камчатки и их устойчивое использование». Что, подчеркнём, в условиях прокладки газопровода «Соболево – Петропавловск-Камчаткий» по нерестовым угодьям наиболее рыбных река Западной Камчатки, равно как и уже начавшееся разведочное бурение под нефть западно-камчатского шельфа, ставят под сомнение выполнение этой узкой – сохранение биоразнообразия лососёвых – задачи без решения кардинальной – поддержание ландшафтно-экологического равновесия на базе сохранения первичной структуры естественных ландшафтов и экосистем. И прежде всего нерестовых, проходных и нагульных ландшафтов рек и морей камчатки.

Таким образом, повторим в заключение вслед за А. В. Резниковой (2000), стратегическим направлением развития системы ОС является достижение и поддержание ландшафтно-экологического равновесия.

Ведущим путём достижения этой ведущей цели должно стать не столько наращивание числа, организационных форм и площади ОС, или, тем более, сохранения биоразнообразия как такового, сколько создание единой, и эффективно устроенной, структуры управления охраняемых объектов.

Что же касается Камчатки, то наиболее приемлемой формой единого управления её охраняемыми структурам может стать придание Камчатскому гидроэкорегиону (обособляемому нами в 200-мильной морской зоне исключительных экономических интересов России, прилегающей к средним и северным островам Курильской дуги, полуострову Камчатке и приберинговоморской части Корякского нагорья, Быкасов, 1994) формы управляемого резервата «дикой природы» (гидробиоресурсного заказника, по нашему) с присвоением ему статуса региона Всемирного природного наследия.