Abstract. According to the view of the authors, the formation under the aegis of UN of a special recreational landscape-ecologic background of the Earth, where should be reserved not less than 30-35% of the planet area, having preserved its original natural structure, is the most important condition for the humankind survival. To exclude this fund out of all kinds of economic activity, and, simultaneously, for the sake of satisfying the aesthetic needs of human is proposed the creation, based on the information technologies, of “virtual landscape-ecologic space” and “virtual tourism”. As an immediate object for the creation of such kind of “virtual space” Kamchatsky hydroecoregion is proposed, which is to be perceived as a hydrobioresource reserve with a status of the World natural and cultural heritage object. With a view to receive an additional means for the purposes of nature protection, idea of “virtual landscape-ecologic space” and “virtual tourism” should be patented by UNESCO, IUCN, WWF and other international organizations.

 

Одним из характернейших признаков нашего времени является поворот человеческих устремлений и чаяний в сторону максимально бережного отношения к природной среде. Более того, общественное сознание проникается мыслью о том, что без нацеленности всей, и прежде всего – хозяйственной, деятельности человека на сохранение в естественном или близком к нему состоянии как можно большего числа ландшафтов и экосистем, само существование

68

 

человека как биологического вида становится просто невозможным. Потому что, повторим вслед за Э. Фроммом: «Человек – часть природы, он подчинён физическим законам и не способен изменить их; и всё же он выходит за пределы природы. Он отделён, будучи частью; он бездомен и всё же прикован к дому, в котором живёт вместе со всеми другими существами. Брошенный в этот мир в определённое место и время, он таким же случайным образом изгоняется из него. Осознавая себя, он понимает свою беспомощность и ограниченность собственного существования. Он предвидит конец – смерть. Он никогда не освободится от дихотомии своего существования: он не сможет избавиться от разума, даже если бы захотел; он не может избавиться от тела, пока жив, и тело заставляет его желать жизни» (8)

Однако было бы наивно и близоруко говорить только о сохранении природной среды как таковой. Жизнь есть потребление, а потому просто невозможно уйти от необходимости использования самых разнообразных природных ресурсов. И, стало быть, говоря об охране среды обитания человека, методологически оправданней было бы говорить о разумном использовании природных ресурсов, а не в повсеместном запрещении хозяйственной деятельности. То есть речь следует вести о рациональном природопользовании, понимая последнее как максимально щадящий режим эксплуатации любых видов природных ресурсов. И памятуя при этом, что с освоением природных ресурсов нередко возникает такая ситуация, когда сиюминутные, сегодняшние потребности идут вразрез с долговременными приоритетами и интересами многих стран, народов и всего мира, сплошь и рядом оборачиваясь масштабными и интенсивными изменениями в отрицательную сторону природной структуры целых стран и регионов.

И в самом деле, в последние десятилетия состояние мирового социума всё в большей и большей мере характеризуется углублением и расширением двух основных, и взаимно противоположных, тенденций. С одной стороны, это бурное развитие новейших, и в первую очередь информационной, технологий, призванных обеспечить эффективное и продуктивное управление экономикой, производством и обществом. А с другой, столь же чётко выраженное вхождение человечества в многозвенный (демографический, продовольственный, энергетический, экологический, гуманитарный социальный, экономический и политический) кризис. Оба эти обстоятельства ставят перед человечеством проблему поиска новых путей развития. И одной из попыток решения этой проблемы была разработка концепции устойчивого эколого-экономического развития (от sustainabledevelopment – устойчивое развитие). То есть развития, при котором удовлетворение жизненных потребностей нынешнего поколения достигается без ущемления таких возможностей для будущих поколений (6).

Начальный этап становления этой концепции, обусловленной своим появлением провалом всех прежних моделей развития мирового сообщества, был связан с решением Стокгольмской конференции ООН 1972 г. по проблемам окружающей среды, провозгласившей право людей всех стран и народов на экологически чистую среду обитания. А также с работой созданной в 1983 г. Международной комиссии по окружающей среде (комиссии Брундтланд). Которая в подготовленном к 1987 г. отчёте «Наше общее будущее», констатировала бессистемный, неустойчивый характер развития современного общества и несправедливое распределение ресурсов планеты. Окончательно же цели и задачи этой концепции были определены в программе «Повестка дня на XXI век», принятой Конференций ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро (1992 г.), и закреплены подписями руководителей 103 государств и глав 179 правительств.

Таким образом, конец второго тысячелетия для мирового сообщества завершился признанием императива устойчивого развития ведущим фактором сохранения экологически высокого качества природной среды и создания здоровой экономики для всех без исключения народов мира. И тем самым возникла надежда на то, что человечество сумеет остановиться на краю пропасти. Во всяком случае постановка в качестве руководства к действию вполне конкретных задач – замена существующих технологий на экологически более чистые и экономически менее энерго- и ресурсоёмкие, переход на возобновимые ресурсы, снижение прироста населения, увеличение производительности труда, государственное и надгосударственное регулирование использования природных ресурсов – позволяли надеяться на успешное достижения двух названых – здоровая природная среда и неистощительная экономика – целей

 

69

 

Однако, к сожалению, предпосылки эти оказались нереализованными. Более того, в 2002 г. саммит в Йоханнесбурге, ведущей целью которого как раз и было подведение итогов, а также разработка конкретных мероприятий в целях дальнейшего претворения в жизнь задач концепции, был вынужден констатировать, что предшествующее десятилетие продемонстрировало скорее её провал, нежели сколько-нибудь значимый успех. Ибо вместо продекларированного десятью годами ранее повышения уровня материального обеспечения всего человечества, и прежде всего населения развивающихся стран, произошло дальнейшее нарастание социально-экономической напряжённости между Севером и Югом. Или, как ныне принято говорить, между странами «золотого миллиарда» и «странами-изгоями». Что наиболее наглядно проявилось в глобальном распространении такого опасного социально-политического явления как международный терроризм. И дальнейшее промедление с достижением поставленных в концепции устойчивого развития целей и задач грозит расширением масштабов и географии этого крайне опасного для человечества социально-политического явления.

Не вызывает оптимизма и состояние дел с глобальной экологией. Во всяком случае отказ России, США и некоторых других развитых стран мира подписать Киотский протокол о лимитах загрязнения атмосферы, продолжающаяся вырубка влажнолюбивых лесов Бразилией, которой так и не выделили обещанных 10 млрд. долларов ежегодной компенсации для возмещения неполученного дохода и интенсификация процесса переноса ресурсоёмких и экологически опасных производств в слаборазвитые страны, вызывают большие сомнения в способности человечества решить хотя бы самые насущные экологические проблемы. Среди которых проблема сохранения первично-природной структуры ландшафтов и экосистем особо охраняемых территорий имеет принципиальное значение.

Дело в том, что в результате расширения и углубления экологического кризиса человечество столкнулось с вызовом, которое объявила ему изнасилованная им же природа. Суть которого заключается в донельзя оголённой дилемме: быть или не быть самому человеку на Земле. Именно так, ибо при всякого рода глобальных экологических катастрофах в первую очередь погибает самое высокоорганизованное на этот момент звено биосферы. Так было, например, около 250 млн. лет тому назад когда к середине пермского периода полностью вымерли доминирующие на протяжении предшествующих 300 млн. лет трилобиты. Так было и 65 млн. лет тому назад, когда в конце мелового периода на смену потрясающим динозаврам пришли серенькие, невзрачные млекопитающие. Так, не исключено, может произойти и с венцом развития млекопитающих – человеком – который к концу XX века «неожиданно» для себя обнаружил, что он всего лишь биологическое существо. Да, самое разумное и высокоорганизованное. Да, технически оснащённое до всемогущества. И в то же время экологически крайне непластичное, совершенно не реагирующее на скоротечные изменения среды обитания.

Таким образом, одним из основных противоречий нашего времени стало противостояние между обществом и природой. Которая в ответ на разрушительную деятельность человека поставила мировое сообщество перед неизбежным выбором: или сокращать, и незамедлительно, численность населения до, как минимум, 1 млрд. человек, или столь же незамедлительно и кардинально уменьшать потребление всех видов природных ресурсов. Ибо обычной питьевой воды уже не хватает для доброй половины человечества, содержание кислорода в атмосфере вот-вот начнёт снижаться по экспоненте; а стремительно уменьшающийся рекреационный потенциал планеты, в лице естественных ландшафтов и экосистем, подводит человечество вплотную к экологической катастрофе.

Особое место в этой триаде потерь занимают рекреационные ресурсы «дикой природы». В том смысле особое, что их потенциал снижается не только вследствие непосредственного освоения сугубо материальных (лесных, пастбищных, пахотных, водных, полезных ископаемых и пр.) ресурсов всё новых и новых территорий, но и вследствие удовлетворения потребностей чисто эстетического свойства. То есть в результате естественного желания человека хотя бы время от времени приобщаться к первозданной красоте дикой природы

И в самом деле, даже охота типа «сафари» и рыбная ловля по правилам «поймал-отпустил», не говоря уже о сборе дикоросов и добыче дичи для изысканной диеты туристов изменяют видовой состав и ведут к исчезновению редких видов растений и животных. А строительство туристических комплексов, гостиниц, кемпингов и ресторанов, которые как

70

правило, располагаются в наиболее живописных местах, и подведение к ним транспортных и обслуживающих (дорог, линий электропередач, водопровода, канализация и т. д.) сетей ведёт не только к уничтожению животного мира застраиваемых участков, не только к загрязнению отходами, сточными водами, выхлопными газами и нефтепродуктами прилегающих территорий, не только к вытаптыванию, вплоть до обезлесения, почвенно-растительного покрова и, отсюда к деградации местообитаний биоты и не только к нарушению стабильности почвообразования и рельефообразующих процессов, как считают авторы «Трансграничного диагностического анализа» (7), но и разрушению первично-природной ландшафтно-экологической структуры в целом.

В целом, же желание людей соприкоснуться с незатронутой и мало затронутой человеческой деятельностью природой привело к ситуации, когда даже природоохранный статус не спасает первично-природные ландшафты и экосистемы от антропогенного давления, поскольку так называемый «экологический туризм» охватил даже биосферные заповедники. Есть ли выход из создавшейся ситуации? Думается, что есть. И заключается он в создании специальной информационной системы (сети), которая бы позволила человеку не выходя за пределы своей квартиры «побывать» в любом уголке планеты.

То есть, говоря другими словами, современное человечество вплотную подошло к пониманию необходимости отказа от своего желания созерцать дикую природу непосредственно в пользу своего же собственного и похвального намерения сохранить природное многообразие. И, следовательно, возникает проблема компенсации этой потери. И на наш взгляд, единственно эффективным вариантом может стать разработка и создание «виртуального экологического пространства» и специальных программ «виртуального туризма» – то есть разработка и создание специальных информационных программ, опирающихся как на уже созданное информационное пространство, так и на впечатляющие перспективы технологии «виртуальной реальности».

Конечно же, это, образно говоря, всё та же соя вместо натурального мяса. Но как невозможно всё человечество обеспечить натуральным мясом, так невозможно удовлетворить запросы в естественных рекреационных ресурсах 6,5, а в ближайшем будущем и все 10, миллиардов человек. И уж совершенно не хочется думать о том, что кто-то и когда-то всерьёз решится пойти на сокращение численности землян в 10 раз ради полной обеспеченности «избранных» всеми видами природных ресурсов. А раз так, то и создание современной информационной системы должно стать не целью, а средством. Средством достижения других целей и способ решения других задач и проблем. В том числе и проблемы сохранения дикой природы.

Но каковы предпосылки создания «виртуального экологического пространства»? Согласно Программе ЮНЕСКО «Информация для всех», осуществляемой под эгидой ООН, на сегодняшний уже сложилось так называемое мировое «информационное сообщество», которое функционирует на основе информационных технологий и занимается обменом информационными товарами в глобальном масштабе. Причём это самое мировое «информационное сообщество» уже готово приступить к технической разработке унифицированного рынка информационных услуг и к выбору целей, к которым оно должно стремиться. Так почему бы одной из таковых целей не стать «виртуальному ландшафтно-экологическому пространству»?

Другое дело, что успеху этого многообещающего предприятия во многом мешает и может помешать очевидный диспаритет в доступе к этой новой сфере человеческой деятельности. Который сложился как вследствие вполне объективных – экономических, социальных, политических – причин. Так и, главным образом, вследствие того, что на сегодня информация является одним из наиболее существенных факторов конкуренции – то есть фактором богатства и власти для одних и фактором бедности и неравенства для других.

Впрочем, это уже несколько иная тема. Для нас же принципиально важно то, что возникновение информационного сообщества предопределяет возможность создания и развития совершенно новой культуры. Культуры, базирующейся на взаимоотношениях не с реальными предметами и ощущениями бытия, а со специально разработанными моделями, графическими изображениями и мысленными, в том числе и пейзажными, образами. Культуры, предусматривающей создание и внедрение специфической «информационной грамотности». И это означает, что у самой информационной технологии появляется ещё один, может быть

 

71

 

самый важный, аспект приложения – сохранение природного, сиречь ландшафтно-экологического, многообразия планеты.

Таким образом, сегодняшние и, тем более, завтрашние, информационные технологии, создающие эффект «виртуальной реальности»», способны достаточно эффективно заменить человеку прямое общение с природой. Или, говоря иначе, заменить непосредственную эксплуатацию эстетико-познавательных ресурсов особо охраняемых природных структур созерцанием их виртуальных отображений. Вернее не отображений, а той самой «виртуальной реальностью», которая даже при нынешней технологии создаёт эффект прямого присутствия при событии или явлении.

Кстати, совершенно оправданно будет распространить эту технологию и на культурные объекты и ценности, ибо желающих их обозреть стало настолько много, что весьма значительная часть современных музеев, выставок и коллекций стоит на гране полного или частичного закрытия из-за невозможности поддержания на должном уровне условий хранения культурных и исторических материалов. Правда при этом возникает другая проблема – проблема туристического бизнеса как такового, который на сегодня является одной из наиболее доходных отраслей человеческой деятельности. Но тут уж фирмам, государствам и всему человечеству пора понять, что иного выхода, кроме как создание «виртуального туризма», пожалуй, и нет.

То есть, повторимся ещё раз, человечеству приспело перестраивать саму систему ценностей. И перестраивать таким образом, чтобы эстетические потребности в максимальной мере удовлетворялись не реальными объектами, а их виртуальной копией. Ибо уже со всей определённостью можно говорить о том, что без сохранения в естественном или близком к нему состоянии 30-35% площади планеты (то есть без создания рекреационного ландшафтно-экологического фонда) само существование человека как биологического вида ставится под сомнение. Впрочем, учитывая, что в эту треть входят ледяные шапки Антарктиды и Гренландии, малозаселённые и почти неосвоенные площади Крайнего Севера и некоторых других (той же пустыни Сахары, например) регионов, а также пустынные акватории Мирового океана, задача создания на Земле широкой сети особо охраняемых природных структур (3) не попадает в разряд заведомо невыполнимых.

Итак, обобщая, мы предлагаем считать информацию (во всех смыслах этого слова) не целью, а средством. Средством достижения баланса между интересами человека и природы. Понятно, конечно же, что это ущемляет права человека на непосредственное восприятие природных и культурных ценностей. Но иного исхода нет, ибо альтернативой всему этому является исчезновение и природы и самих ценностей. Причём у человечества осталось совсем мало времени для разработки программы «Виртуальный туризм», ибо деградация природы и культурных ценностей приближается к катастрофическому финалу.

Всё это означает, что сохранение в естественном или близком к нему состоянии как можно большего числа природных ландшафтов и экосистем по-прежнему остаётся одной из основных предпосылок производственно-социальной деятельности человечества. И в этом ключе особое значение приобретают проблемы изучения и рационального освоения пограничных, то есть расположенных на контакте океан-суша, регионов. Поскольку, во-первых, таковые регионы обладают богатейшими – и прежде всего рыбой и морепродуктами – природными ресурсами. И поскольку, во-вторых, эти регионы претерпевают двоякое – и с суши и с моря – антропогенное давление.

К числу таковых регионов относится и та часть Камчатской области и Курильских островов совместно с прилегающей к ним 200-мильной морской зоной экономических интересов России, которая по совокупности гидрологических, гидрогеологических. гидрохимических, гидроклиматических, гидробиологических и социально-экономических параметров и характеристик обособляется (1, 2) в Камчатский гидроэкорегион. Характернейшей особенностью которого, наряду, разумеется, с наличием богатейших и по запасам и по продуктивности гидробиоресурсов, является прекрасная сохранность естественных ландшафтов и экосистем. Тех самых ландшафтов и экосистем, которые в наше время необходимо воспринимать в качестве наиболее основных (интегральных) видов природных ресурсов.

Интенсивное (а лучше сказать – экстенсивное) освоение гидробиоресурсов, приведшее к подрыву, а то и уничтожению, многих видов и популяций рыб и морепродуктов (за период от

 

72

 

1989 до 1999 г., например, годовой улов в Камчатской области снизился 1400 до 600 тыс. т), а также вполне зримые перспективы масштабной добычи минерально-сырьевых (и прежде всего нефтегазовых) ресурсов шельфа и суши гидроэкорегиона (что может негативно сказаться на сохранности природных ландшафтов и экосистем) говорят о том, что проблема сохранения его биологического и природного разнообразия приобретает предельную остроту и злободневность.

В попытке выхода из этой ситуации известный камчатский ихтиолог И. И. Лагунов ещё в 1976 г. (5) высказал идею о превращении Камчатского полуострова в национальный парк. Однако в те времена в СССР экологии (как и секса) не было – страна, не считаясь ни с какими потерями, строила «развитой социализм» – и потому идея эта оказалась забытой. И лишь к концу 80-х годов, когда у так называемых «зелёных» появилась реальная возможность в открытую говорить на природоохранные темы, она приобрела второе дыхание.

В частности, нами, в 1989 г., в развитие этой идеи было предложено присвоить Камчатке статус гидробиоресурсного (лососёво-шельфового) заказника. То есть мы, опираясь на идею И. И. Лагунова, посчитали необходимым несколько снизить природоохранный статус этой ООПС на более низкий и, потому, более приемлемый с позиций реального (и рационального) природопользования, уровень. Но самое главное, при этом было предложено не ограничиваться только и только территорией суши, а расширить природоохранную зону вплоть до границ прикамчатского шельфа. А в последующем мы вообще сочли возможным и необходимым расширить площадь предполагаемого гидробиоресурсного заказника (резервата) до границ 200-мильной морской зоны исключительных экономических интересов России, обособив это пространство в Камчатский (Курило-Камчатско-Берингийский) гидроэкорегион. Который представляет собою сложное природно-социальное (информационное) пространство, генетическое единство и морфологическая целостность которого обуславливается относительной однородностью гидрологических, геологических, гидрогеологических, гидрогеохимических, гидроклиматических и, главное, гидробиологических природных условий, а производственно-экономическая функция определяется спецификой становления и развития производительных сил в рамках межрегиональной дифференциации народного хозяйства (4).

Особо в связи с этим следует подчеркнуть то, что идея превращения гидроэкорегиона в заказник рассматривалась нами не как цель, а как средство. Как средство достижения стабильности областной экономики. Ибо, как считали мы тогда (и время полностью подтвердило это мнение), модель хозяйствования Камчатки, базирующаяся на идее искусственного роста её населения ради обеспечения самообороны в случае интервенции, к тому времени уже обанкротилась. А намерение стабилизировать развитие областной экономики за счёт комплексного освоения всех, и прежде всего полезных ископаемых, видов природных ресурсов в условиях неминуемого разрушения административно-командной структуры означала напрасную потерю времени и средств.

И вновь приходится говорить о том, что несмотря на объявленный переход к рыночным отношения, идея превращения Камчатского гидроэкорегиона в заказник так не получила должной оценки. Вернее сказать, вся оценка свелась либо к отрицанию самой идеи, либо к обсуждению степени компетентности её авторов, которые, по мнению оппонентов, хотя и заслуживают уважения за желание сохранить природу Камчатки, однако их подход к решению социально-экономических проблем региона является дилетантским.

То есть неприятие альтернативных идей и представлений в данном случае являются не столько результатом ошибочного анализа развития ситуации, как это пытаются представить сейчас местные власти, сколько следствием очевидного провинциализма. Который в условиях удалённости и практически полной изоляции Камчатки от наиболее развитых районов России и других стран, в максимальной мере и с особой наглядностью проявляется в полной зависимости местных властей от политических и экономических установок центра, во-первых, в столь же очевидном желании самочинно распоряжаться всеми природными ресурсами региона, во-вторых, и в слепом следовании вчерашним тенденциям развития мирового сообщества, в-третьих.

Однако время многое и многих расставило по своим местам. И вот уже идея создания резерватов (заказников в российском понимании) «дикой природы» ради сохранения биоразнообразия всей планеты стала общепризнанной во всём мире. А в самой Камчатской области, ко всякого рода особо охраняемым природным территориям было отнесено 31% её

 

73

 

площади. Хотя, подчеркнём, эта попытка обособления разного рода ООПТ была скорее спонтанной реакцией на потребу времени и данью моде, нежели продуманной и тщательно проработанной методологически, природоохранной политикой.

Тем не менее, этот, пусть бы и не совсем удачный, опыт по обособлению ООПТ Камчатки показал, что путь интенсивного освоения всех видов природных ресурсов ради создания многопрофильного народнохозяйственного комплекса не является единственно возможным вариантом социально-экономического развития Камчатского гидроэкрегиона. А поскольку в наши дни официально противостоящий этому направлению путь развития народного хозяйства области подвёл экономику Камчатки к банкротству, то это окончательно подтвердило продуктивность наших представлений о путях и способах развития гидроэкорегиона.

Таким образом, наличие в гидроэкорегионе богатейших по запасам и продуктивности гидробионтов, высокая степень ранимости его наземных, водных и подводных ландшафтов и экосистем, а также крайняя его удалённость от центров снабжения и рынков сбыта определяет специфику его хозяйственного освоения как самостоятельного народнохозяйственного комплекса. Которая состоит в том, что ведущей координатой его социально-экономического развития является предельно рациональное использование (добыча и переработка), сохранение и воспроизводство гидробиоресурсов. И координата эта предполагает всемерное сохранение биологических ресурсов его рек, озёр, морей и шельфа.

Однако именно в сфере сохранения этих самых ресурсов мы имеем такие проблемы, неумение или нежелание решить которые грозят крушением экономики региона уже в самое ближайшее будущее. И в поисках решения этих перезревших проблем необходимо не просто отрешиться от устаревших установок и представлений, но и пересмотреть саму психологию регионального природопользования. Причём пересмотреть её не только с учётом нашего собственного опыта по освоению природных ресурсов но и с учётом опыта всего мирового сообщества.

Итак, скажем в заключение, в свете чётко обозначившейся экологизации мышления и, главное, образа действия современного общества, важнейшее место в современном природопользовании может занять концепция придания тем особо охраняемым структурам – то есть территориям и акваториям пока ещё во многом сохранившим первично-природную ландшафтно-экологическую структуру своих ландшафтов и экосистем – статуса «виртуального ландшафтно-экологического пространства».

И одним из наиболее подходящих кандидатов на приобретение такового статуса является Камчатский гидроэкорегион, основными особенностями которой являются пограничное расположение (материк и океан, суша и море, континентальная и океаническая кора, материковый азиатский барический максимум и океанический алеутский барический минимум, холодный арктический и умеренный бореальный климат, субполярная и северо-таёжная растительность и животный мир), интенсивное проявление современного активного вулканизма и, главное, наличие редкостных и по запасам и по продуктивности гидробиоресурсов.

Но это означает, что настало время вновь вернуться к проекту превращения северной (от пролива Буссоль) части Курильских островов, Камчатского полуострова и прилегающей к Беринговому морю части Корякского нагорья (с границей по водоразделу) в гидробиоресурсный заказник, или как сейчас принято говорить. в резерват «дикой природы». И вернуться на новой основе, согласно которому Камчатский гидробиоресурсный резерват является не только общенациональным, но и общемировым достоянием.