Природоохранная проблематика, а точнее проблема рационального природопользования приобрела подобающий статус (вес) тогда, когда защитники природы получили возможность апеллировать к общественному мнению с конкретными и, главное, обоснованными на реальных фактах предложениями и представлениями о путях и способах достижения оптимального баланса между процессами освоения и охраны природной среды. То есть тогда, когда ими было чётко сформулировано основополагающее кредо – природная среда есть основной, а по сути дела и единственный ресурсный потенциал человечества.

На Камчатке таковым переломным – от малообоснованных жалоб по поводу ухудшения (детиорации) природной обстановки к осознанному и аргументированному отстаиванию вышеназванного кредо – моментом стал период конца 80-х – начала 90-х годов. Когда в спорах о будущем Камчатки сошлись сторонники традиционного, то есть основанного на так называемом комплексном освоении всех видов природных ресурсов региона, подхода к решению социально-экономических проблем области и их оппоненты, предлагающие более или менее щадящий режим природопользования.

В частности, с целью поиска наиболее рациональных путей и способов эксплуатации как отдельных видов природных ресурсов, так и всей природной среды региона в целом, автором ещё в 1988-1989 годах, была разработана «Концепция социально-экономического развития Камчатки в условиях становления рыночных отношений», которая предусматривала превращение Камчатки и прилегающей к ней 200-мильной зоны исключительных интересов России в общемировой гидробиоресурсный резерват с включением его во всемирный Список объектов культурного и природного наследия. Причём данный вариант развития области рассматривался не как цель (самоцель), а как средство. То есть как средство наиболее оптимального обеспечения населения области всеми основными – чистыми воздухом, чистой водой, экологически чистыми ресурсами – атрибутами приложения их рук и труда в преддверии надвигающейся социально-экономической катастрофы.

216

Однако в силу всеобщей эйфории по поводу «блестящих» перспектив камчатской экономики в условиях рынка (который, кстати, местной элитой однозначно воспринимался как абсолютное владение и распоряжение своими собственными природными ресурсами и изготавливаемой из них продукции с одной стороны, и обязательным и полным обеспечением государством народного хозяйства региона финансами, ресурсами и материальным обеспечением, с другой) руководство области не восприняло ни единого положения названной концепции. О чём можно судить хотя бы по работе V региональной научно-практической конференции (4, 5), призванной обеспечить научно-методологическое обоснование социально-экономического развития региона на перспективу до 2010 г. Куда не попал ни один из авторских тезисов, в которых предлагалось порассуждать о восприятии в качестве основного, интегрирующего вида природного ресурса Камчатского гидроэкорегиона естественных ландшафтов и экосистем, о необходимости коренной перестройки всей структуры народнохозяйственного комплекса Камчатки в целях освобождения его базовой – рыбной – отрасли от убыточных отраслей и производств и, наконец, об организованном выселении (покуда ещё есть и финансы, ресурсы и, главное время) высвобождающегося в ходе перестройки экономических отношений населения за пределы области, так и не был принят к обсуждению. И где очень горячо и заинтересованно обсуждалась тема строительства железной дороги Магадан-Петропавловск.

То есть идея превращения Камчатского гидроэкорегиона в лососёво-рекреационный заказник 15 лет тому назад не получила должного признания, хотя основные её положения и представления неплохо вписывалась в глобальную концепцию «устойчивого развития».

И в самом деле, состояние мирового социума на конец прошлого века прежде всего характеризовалось углублением и расширением двух основных, и взаимно противоположных тенденций – бурным развитием новейших, и в первую очередь информационной, технологий, призванных обеспечить эффективное и продуктивное управление экономикой, производством и обществом и столь же чётко выраженным вхождением человечества в многозвенный (демографический, продовольственный, энергетический, экологический, гуманитарный социальный, экономический и политический) кризис, которые ставили перед человечеством проблему поиска новых путей развития (2). И одной из попыток решения этой проблемы была разработка концепции устойчивого эколого-экономического развития (от англ. sustainable development – устойчивое развитие). Развития, при котором удовлетворение жизненных потребностей нынешнего поколения достигается без ущемления таких возможностей для будущих поколений (6).

Таким образом, конец второго тысячелетия для мирового сообщества завершился признанием устойчивого развития ведущим фактором сохранения экологически высокого качества природной среды и создания здоровой экономики для всех без исключения народов и регионов мира. Тем не менее и до сих пор и в России, в целом, и на Камчатке в особенности, претворение этой концепции встречает множество препон. Среди которых, как констатировали совсем недавно (3) участники выездного заседания Комитета по обороне и безопасности Совета Федерации РФ (глава Комитета – В. А. Озеров), особое место занимают многочисленные провалы отечественного законодательства в сфере национальной безопасности России в прибрежных морских пространствах, поскольку оно не представляет собой целостной системы и поскольку в нём сплошь и рядом отсутствуют нормы прямого действия. При том, что Дальний Восток находится под угрозой политической, экономической и экологической безопасности региона и всей страны, которая (угроза) связана именно с незаконной добычей и контрабандой морских биоресурсов (7).

217

Всё это в совокупности вновь побуждает возвратиться к идее превращения Камчатского гидроэкорегиона в гидробиоресурсный резерват (резерват «дикой природы» в современной трактовке). И дело тут не только в том, что предложенные в ней пути и способы рационального природопользования региона оказались наиболее адекватными реальному развитию ситуации. А в том, и прежде всего в том, что, в отличие от любых иных, так и не сбывшихся концепций, ратующих, несмотря на отрицательную для них конъюнктуру, за обязательное освоение недр полуострова, в ней основным природным ресурсом гидроэкорегиона предлагалось считать не нефть и газ, не каменный уголь и медно-никелиевые руды, не золото и платину, не лес и пахотные угодья, и даже не рыбу и морепродукты как таковые, а ландшафты и экосистемы. То есть водные ландшафты и экосистемы как основу воспроизводства богатейших и по запасам и по продуктивности гидробиоресурсов и вулканогенные ландшафты и экосистемы как базу рекреационного потенциала мировой значимости. При этом всемерное сохранение первично-природной структуры этих ландшафтов и экосистем должно стать основой рационального природопользования камчатского гидроэкорегоина. Кстати, этот наш тезис был-таки наконец получил признание и даже был включён в решения последних двух – 2002 и 2003 годов – конференций по сохранению биоразнообразия Камчатки (8).

Тем не менее, в виду резкого оскудением запасов рыбы и морепродуктов, системного кризиса камчатской экономики и полного провала всех (числом не менее двух десятков) предыдущих моделей социально-экономического развития Камчатского гидроэкорегиона, необходимо от простого признания положений нашей «Концепции» перейти к осуществлению следующих её положений и представлений. И в первую очередь следует присвоить Охотскому морю статус внутреннего моря Российской Федерации, что предлагалось сделать ещё в начале 90-х годов. Тогда это предложение было отвергнуто как дилетантское. Однако специалисты по международному праву «забыли», что и 3-мильная, и 12-мильная территориальные зоны и 200-мильная экономическая зона первоначально были установлены вопреки этому самому международному праву ради интересов отдельных государств. И только затем были признаны мировым сообществом. Так что и России в этом вопросе не совсем гоже слепо следовать международному мнению.

Во-вторых, всему Камчатскому гидроэкорегиону – то есть 200-мильной акватории зоны исключительных экономических интересов России, прилегающей к территориям северных (от пролива Буссоль) Курильских островов, полуострова Камчатки и приберинговоморской части Корякского нагорья (включительно до мыса Наварин) – присвоить статус гидробиоресурсного заказника (резервата «дикой природы») с включением его в общемировой список культурного и природного наследия. За счёт чего можно было бы обеспечить и более надёжную охрану его гидробиоресурсов и более широкую поддержку его экономики.

И, наконец, в-третьих, в целях максимально полного обеспечения геополитических, геостратегических и геоэкологических интересов России (в частности, в целях установления должного контроля за управлением биологическими ресурсами Охотского и Берингова морей) следовало бы создать на Дальнем Востоке Приокеанскую губернию, в состав которой (с центром в Южно-Сахалинске) вошли бы прилегающая к Японскому мору часть современного Приморского края, самая южная часть нынешней Сахалинской области и выделяемый нами в указанных выше границах Камчатский гидроэкорегион. И которая, наряду с Мурманской и Калининградской губерниями, управлялась бы губернатором, назначаемым Президентом России (1).