В последние время в жизнь области, в дополнение к разговорам о квотах, аукционах и энергетики, добавилась и тема освоения всех, и прежде всего минерально-сырьевых, природных ресурсов. Впервые она была озвучена в выступлении главы областной администрации 16 января 2001 г. в телепередаче «Алло, студия», когда М. Б. Машковцев обозначил её следующей, буквально, сентенций: – «В Соединённых Штатах добыча золота выросла за последние годы в десять раз. И потому нам, на Камчатке, не резон отказываться от добычи своего золота». Но окончательно вошла эта тема в разряд злободневных после обнародования («Новая Камчатская правда» № 3, 18 января 2001 г.) выводов Комиссии полномочного Представительства Президента РФ по Дальневосточному региону, согласно которым области предлагалось осуществить перевод народного хозяйства на рельсы широкомасштабного освоения минерально-сырьевых ресурсов.

Однако поскольку предыдущие попытки создания на Камчатке горнорудной отрасли неизбежно заводили экономику области в тупик, то было бы полезно посмотреть, как обосновывались и чем завершались таковые попытки в прошлом. Этим обстоятельством и определяется появление предлагаемых заметок, целью которых является ретроспективный анализ ситуации с внедрением так называемой комплексной программы развития Камчатки.

Развитие Камчатки от конца 50-х и до середины 80-х годов полностью определяется решениями ЦК КПСС и Правительства СССР, изложенными в постановлении «О мерах по дальнейшему развитию производительных сил Дальневосточного экономического района и Читинской области» (1959 г.). При этом исходной посылкой для принятия концепции социально-экономического развития Камчатки послужил следующий (7) тезис: «Поскольку Камчатская область является районом односторонней экономической специализации, так как все остальные отрасли экономики (строительство, местная и пищевая промышленность и т.п.) развиваются только и только для обслуживания

 

14

 

рыбаков и обработчиков Камчатки, то всё это делает дальнейшее развитие области бесперспективным». Из которого и следовал вывод о необходимости превращения Камчатки в современный индустриальный регион с многопрофильным народнохозяйственным комплексом.

Кстати, названая «однобокость» вовсе не мешала Камчатке успешно развиваться и долгие годы быть поставщиком валюты для всей страны. Во всяком случае, в резолюции 1-ой Камчатской областной конференции ВКП(б), состоявшейся в декабре 1933 г., говорилось, что полуостров является валютным цехом не только Дальнего Востока, но и всего СССР, поскольку из 150 миллионов рублей, вырученных за продажу рыбной продукции в первой пятилетке, почти 100 миллионов были получены от экспорта. Да и в суровые военные годы Камчатка поставляла едва ли не большую часть всей рыбной продукции страны. А потому и не велось тогда речи о перепрофилировании её народнохозяйственного комплекса. Более того, Камчатка была единственной областью страны, на территории которой акционерная форма хозяйствования в лице знаменитого Акционерного Камчатского общества (АКО) успешно просуществовала до 50-х годов.

И только лишь когда в области произошёл первый сырьевой – подрыв запасов лососёвых – кризис (и во многом по вине руководства бывшего СССР, потакавшего экспансии Японии на рыбные ресурсы Дальнего Востока), а в геополитике государства образовался крен в пользу превращения Крайнего Севера и Дальнего Востока в передовой военный плацдарм с возможным ведением на их территориях партизанских действий в случае нападения агрессора, проблема искусственного заселения Камчатки на базе концепции комплексного освоения всех её природных ресурсов приняла директивный характер.

Сущность этой новой доктрины предельно точно была определена в речи первого секретаря обкома КПСС М.А. Орлова на 7-ой сессии Верховного Совета СССР пятого созыва: «В плане дальнейшего развития экономики Дальнего Востока видное место займёт Камчатка с её большими возможностями увеличения добычи рыбы, наличием необходимых природных и экономических ресурсов для развития многоотраслевого и экономически эффективного хозяйства (курсив наш, В.Е.), в котором ведущими отраслями, наряду с рыбной промышленностью, могут стать горнодобывающая, топливно-энергетическая,

 

15

 

лесная промышленность, производство строительных материалов, широко развитое сельское хозяйство и звероводство» (Камчатская правда, 10 декабря 1961). Однако точность формулировки заявленных целей вовсе не означала верность самой установки. Что и показало реальное осуществление программы комплексного освоения всех природных ресурсов Камчатки.

Рыбная отрасль. Возможности для резкого увеличения уровня добычи рыбы и морепродуктов в области действительно были: 1960 г. – 255 тыс. тонн, 1970 г. – 750 тыс. т, 1975 г. – 1,017 тыс. т, 1980 г. – 992,5 тыс. т, 1986 г. – 1,376 тыс. т, 1989 г. – 1,400 тыс. т. Другое дело, какой ценой далось это наращивание объёмов. Ибо в дополнение к уничтоженным ещё в 50-е годы пенжинской сельди и камбалы и трески Явинской и Озерновской банок, к концу 60-х . была уничтожена жупановская и поставлена на грань исчезновения олюторская сельди, а несколько позднее подорваны запасы окуня и камбалы Бристольского залива. Вслед за чем последовали хек, угольная, гавайская пристипома, антарктическая сквама, нототения и некоторые другие виды океанических рыб и охотоморская сельдь, запасы которых были низведены к минимальному уровню (“Камчатская правда” 13 июля 1989 г.). То есть по существу рыбная отрасль развивалась не в сторону рационального освоения и воспроизводства гидробиоресурсов, а в сторону сознательного подрыва и уничтожения их запасов.

Сельское хозяйство. В 1960 году основные фонды этой отрасли составляли всего 25 млн. рублей (4). Но уж в 1986 г. они достигли 969 млн. рублей, и в самой отрасли на 136 предприятиях работало свыше 24 тыс. человек (2). И это при том, во-первых, что на этот же момент такая мощная и технически очень оснащённая организация как ПО «Камчатрыбпром» (да и то с учётом унаследования производственной базы бывшей АКО) таковых фондов имела на 1,077 млн. рублей при 34 тыс. рыбаков и обработчиков (3). И это при том, во-вторых, что если в 1986 г. «Камчатрыбпром» выдал товарной продукции на 1300 млн. рублей, то практически равная ему по фондовому обеспечению и всего лишь на треть меньшая по численности работающих сельскохозяйственная отрасль таковой продукции выпустила на 116,3 млн. рублей. Да и то во многом благодаря тому, что именно в этом году состоялось 30-процентное повышение закупочных цен на сельхозпродукцию, что без всякого роста выпуска сельскохозяйственной продукции повысило общую её

 

16

 

стоимость с 78,5 млн. рублей в 1985 г. до упомянутых 116,3 в 1986.

Впрочем, эта, сверх всяких норм (15-кратная), разница в отдаче – далеко не самое худшее, что проистекало из интенсивного развития сельскохозяйственной отрасли на Камчатке. Многим хуже оказалось то, что благая цель – самообеспечение основными сельхозпродуктами – так и не была достигнута. То есть, хотя одно время Камчатка действительно снабжала своим картофелем и Приморье и Магаданскую область, в том же 1986 г. потребности области в основных продуктах питания по молоку удовлетворялись на 33–35%, по овощам – на 40–45% и по мясу – на 48–50%.

И это при том, что цена рыбной продукции, которую можно было получить от загубленных в ходе мелиорации и распашки долинно-речных земель лососёвых нерестилищ, на порядок и более превышала стоимость сельхозпродукции, получаемой на мелиорированных землях. Например, создание совхоза «Рассвет», расположенного в долине р. Большой, принесло от потери лососёвой продукции в размере до 20,4 млн. рублей в год («Камчатская правда», 15 октября 1989 г.), при том, что сам совхоз обошёлся государству как минимум в 100 млн. рублей. Ну а весь природный потенциал лососёвых бассейна р. Большой оценивался в 30–32 тыс. т горбуши и 3–4 тыс. т кеты, красной, кижуча и чавычи ежегодно, что по ценам внутреннего рынка могло бы давать до 150–180 млн. рублей, а по международным – до 30–40 млн. долларов годового дохода. Тогда как вся, к тому же убыточная, продукция совхозов, расположенных в бассейне р. Большой оценивалась, максимум в 20 млн. рублей в год.

Лесная отрасль. Согласно планам, этой отрасли также предписывалась ведущая роль в народнохозяйственном комплексе Камчатки. И на первый взгляд, ей успехи выглядели впечатляюще: в 70-е годы в области ежегодно вырубалось 627 тыс. м³ древесины в среднем, в 1970 г. – 820 тыс., в 1986 г. – 859 тыс. в 1988 г. – 1 042 тыс. м³. Но это только на первый взгляд, ибо уж в 1990 г. в области было вырублено 700 тыс. м³, а в 1991 году и того – 400 тыс. м³ – меньше. То есть, произошло явное истощение лесоресурсной базы. Что вполне закономерно, так как естественный прирост хвойных пород полуострова составляет всего 0,8 м³/га и потому ежегодная вырубка тех же хвойных лесов не должна была превышать 400 тыс. м³/год (10). Впрочем, и эта последняя цифра скорее завышена, ибо в резолюции Петропавловского уездного Совета

 

17

 

по лесному хозяйству Камчатской области (1920 г.) было определено, что вырубка леса на полуострове должна производится только для внутреннего потребления, при том, что проживающих в области в ту пору было раз в 15 меньше нынешнего.

Кстати, о том, что запасы лесных ресурсов Камчатки были завышены, и завышены сознательно, говорит факт включения в конце 50-х годов в так называемую лесопокрытую площадь зарослей ольхового и кедрового стлаников («Экокурьер» № 8, сентябрь 1989 г.), которые, не будучи древостоями в полном смысле этого слова, к деловому лесу никакого отношения не имеют. Тем не менее, кустарники были названы «стелющимися лесами», и за этот счёт общая лесистость области от истинных 18% возросла до надуманных 42,7%. Исходя из чего отрасли и определялись планы столь интенсивного развития.

Однако, несмотря на столь явный переруб хвойных лесов доля лесной отрасли в общем объёме выпускаемой в области продукции так и не превысила 3–5%. Не оправдали себя и надежды на экспорт, ибо, всё то количество валюты, которое страна (именно страна, а не область) получала от ежегодной реализации 90-120 тыс. кубометров круглого леса (но при этом вырубалось 230–270 тыс. кубометров древесины, так как вследствие низкого качеств камчатского леса отходы составляли 50–60%), можно было получить, продав за рубеж всего-навсего 3–4 тыс. т лосося («Камчатская правда» 14 апреля 1988 г.).

Ну и последний штрих. Вырубка лесов, загрязнение русел рек при сплаве леса и пресс населения лесных посёлков послужили одной из ведущих причин резкого снижения запасов лососёвых реки Камчатки. Во всяком случае, если знать, что в 1936 г. в р. Камчатке добыли 35 тыс. т лосося, в 1988 – 10 тыс. т, в 1989 г. – 4,5 тыс. т, а в 1990 г. и того меньше, то получается, что потери от уничтожения лососёвых в несколько раз перекрывают все «доходы» и от лесной отрасли и от сельского хозяйства долины этой реки.

Горнодобывающая отрасль. Вот отрасль, сторонники которой, подчёркнуто претендуя на ведущее место отрасли в областной экономике, демонстрировалии явное неумение просчитывать ситуацию. И в самом деле, 40 лет тому назад в уже упомянутой речи первого секретаря обкома КПСС М.А. Орлова провозглашалось, что: «Камчатка из района крайне узкой специализации может быстро (курсив наш, В.Б.) стать многоотраслевым хозяйством, если (заметьте, опять – если, В.Б.) Министерство геологии и его

 

18

 

главки по настоящему возьмутся за подробные геологические работы на территории нашей области» («Камчатская правда», 10 декабря 1961).

И надо отдать должное, тогда Министерство и его главки действительно всерьёз взялись за поиск и разведку полезных ископаемых Камчатки. Настолько серьёзно, что были открыты, а затем и разведаны Агинское, Аметистовое и прочие золоторудные месторождение, а также многое из того, чем сейчас фигурируют (полезных ископаемых в недрах Камчатки на 50 млрд. долларов) сторонники создания горнорудной отрасли. Но это было тогда. И это были только поиски и разведка, а не разработка и добыча. А сейчас у страны нет возможностей взяться даже за знаменитый Удокан, запасы меди которого оцениваются в сотни миллиардов долларов, и рядом с которым уже проложена железная дорога. И потому не берётся страна за камчатские недра. Да и не возьмётся, так как разработка всех, кроме разве что отдельных золоторудных, месторождений области в силу её крайней отдалённости, крайней труднодоступности самих месторождений и, главное, крайней дороговизны эксплуатации обойдётся многим дороже («Экокурьер» № 7 июль 1987 г.), чем будет стоить полученная продукция.

Кстати, именно по этой последней причине, от начала провозглашённого на всю страну лозунга о горнорудном преуспевании и до недавнего времени, из всех минеральных ресурсов области использовались только шлаки Козельского вулкана, щебень Петровского карьера, уголь Корфского разреза, да отчасти пемзы и перлиты, вывозимые за рубеж. А в наши дни добывается, да и то совсем немного, золото и платина в Камчатском автономном округе.

Можно было бы и далее продолжать характеристику деятельности отдельных отраслей и производств, внедряемых в народное хозяйство области в рамках концепции комплексного освоения всех её природных ресурсов. И сказать, например, о том, что если годовая продукция судоремонта на начало 90-х годов оценивалась в 100 млн. рублей, то вследствие крайней убыточности, долговременности и низкого качества производимых работ рыбная отрасль по сути дела отказалась от судоремонта на Камчатке и в настоящее время до 75% с рыбацких судов ремонтируется за границей. Или о том, что некогда одна из мощнейших на всём Дальнем Востоке строительная индустрия сократила своё производство на 95%. Однако и этого вполне достаточно для того, чтобы понять – концепция создания многоотраслевого народнохозяйственного

 

19

 

комплекса не состоялась. Причём хотя при её осуществлении население области к 1986 г. и выросло более чем вдвое, на каждые 10 человек, прибывших за эти годы на Камчатку, приходилось 8–9 человек её покидающих. И тем самым, по существу происходило не заселение территории как таковое, а примитивное разбазаривание громадных материальных и финансовых ресурсов на ложно (искусственное заселение, создание многоотраслевого хозяйства) определённые цели.

В том же, что цели действительно оказались ложными убеждает то, что к середине 80-х годов область встала перед элементарной – чем же занять, а ещё вернее – чем прокормить, своё почти полумиллионное население – проблемой. Так как, с одной стороны, вложив в то же сельское хозяйство столько средств, что этого хватило бы на создание второго «Камчатрыбпрома», область так и не добилась самоообеспечения основными продуктами питания. И так как, с другой стороны, страна, в которой продовольственная проблема к этому времени обострилась до предела, уже просто не могла обеспечивать столь большое население региона за счёт так называемых централизованных поставок продовольствия. И проблема эта требовала решения. Причём решения нестандартного, так как в стране уже созрел кризис, обозначенный как перестройка.

Однако вновь в качестве единственного рецепта по выходу из ситуации было предложено всё то же развитие производительных сил в рамках концепции комплексного освоения всех видов природных ресурсов (Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О комплексном развитии производительных сил Дальневосточного экономического района, Бурятской АССР и Читинской области на период до 2000 года» от 19 августа 1987 г). Не вдаваясь, за неимением возможности, в анализ самого решения, отметим, тем не менее, два принципиально важных момента. Во-первых, согласно этим директивам, рыбной отрасли Камчатки на начало 2000 годов планировалось повышение уловов до 2 млн. т/год, что было абсолютно невозможно ввиду уже более чем заметного оскудения промысловых запасов. А во-вторых, эти решения совершенно не учитывали реального хода развития событий в стране. Настолько не учитывали, что всего через год после принятия названного Постановления для некоторой части правящей элиты страны стало ясно, что оно полностью нежизнеспособно. Вот как, например, писал об этом в своей аналитической записке М.С. Горбачёву Е. М. Примаков (8): «Создалось

 

20

 

впечатление – оно разделяется и местными руководителями – что комплексная программа развития Дальнего Востока, принятая в августе прошлого (1987 г. В.Б.) года, практически заваливается. Не обозначились даже подходы к началу её осуществления, при этом она составлялась наспех и потому в ней не учтён ряд важнейших для Дальнего Востока проектов. Нет чёткой внешнеэкономической ориентации этой программы, не учтена необходимость автономного вписывания Дальнего Востока в международное распределение труда».

Впрочем, Е.М. Примаков ошибался, когда говорил о том, что местные руководители разделяют его мнение. Ибо спустя год после появления этой записки камчатские власти и местная элита, которые просто не могли не знать о «практическом завале» комплексной программы 1987 года (что, кстати, априори предполагало проведение собственного анализа ситуации в стране, грозящей к тому времени полным развалом и самого государства и его народного хозяйства), на V межрегиональной научно-практической конференции по развитию производительных сил Камчатки на период до 2010 г. (Петропавловск-Камчатский, октябрь 1989 г) приняли, тем не менее, программу развития области, целиком и полностью укладывающуюся в рамки Постановления 1987 г.

Во всяком случае, согласно этим решениям, народному хозяйству области предписывалось дальнейшее наращивание объёмов производства по всем без исключения направлениям и отраслям. В частности, несмотря на то, что в рыбной отрасли в последние годы наращивание объёмов вылова на 90% обеспечивалось (9) за счёт минтая, и на то, что к началу 90-х годов уже и состояние запасов минтая внушало («Камчатская правда», 9 сентября 1990 г.) законную тревогу, ей запланировали дальнейший рост уловов. То есть вместо того, чтобы увеличивать доходность и рентабельность отрасли путём более полного и глубокого вовлечения в обработку всей выловленной рыбы и морепродуктов, областные власти поступили стандартным образом. Хотя имелся и другой вариант развития отрасли, поскольку помимо перевооружения рыбной отрасли весьма весомым резервом для её дальнейшего развития могло бы стать лососеводство, ибо в конце 80-х годов 70–80- тыс. т этой рыбы давали (5) до 35–45% (в денежном выражении) всей товарной продукции отрасли. А при вполне возможном восстановлении естественного потенциала лососей до 500 тыс. т/год («Камчатская правда», 8 декабря 1989 г.), они могли бы обеспечить до 2–2,5 млрд. долларов годового дохода.

 

21

 

Таковой же просчёт определился в других отраслях. Так, в сельском хозяйстве, к примеру, застой конца 80-х годов уже в первом полугодии 1990 г. обернулся падением реализации камчатских овощей на 14,9%, а картофеля на 22,65 против уровня 1989 г. («Камчатская правда», 11 сентября 1990 г.). А к концу 90-х годов и вообще до 60–80% картофеля и овощей области выращивалось на личных подворьях. И это однозначно обозначало, что средства, вложенные в мелиорацию и освоение новых земель по сути дела оказались мёртвым капиталом., ибо даже по планам того времени они должны были окупиться за срок в 80–100 и более лет – совхоз «Долиновский», например, должен был окупится только через 115 лет («Камчатская правда», 22 марта 1989 г.). Ну а так как в настоящее время из 31 прежних совхозов области осталось всего несколько, то деньги на их создание оказались выброшенными на ветер.

То же самое можно повторить и про лесную отрасль, где уже в 1990 г. объём заготовок упал на треть, а в 1991 г. снизился ещё на две пятых. И где до половины самодеятельного населения посёлков, так или иначе связанных с лесным хозяйством, уже в середине 80-х годов стояла перед откровенной безработицей (Гасюк А.С. генеральный директор «Камчатлеса». «Камчатская правда», 18 сентября 1988 г.). Но качестве единственного выхода из положения предлагалось восстановление прежних объёмов вырубки за счёт, на этот раз, каменной берёзы.

Но всё же самым, пожалуй, показательным в этой программе оказался просчёт в оценке перспектив развития горнорудной отрасли, которой прочили, ни много ни мало, роль спасителя не только всей областной экономики, но и её рыбной промышленности. Вот как об этом говорилось в программном докладе главного геолога «Камчатгеологии» В.П. Хворостова (Эколого-экономические и социальные аспекты комплексного освоения минерально-сырьевых ресурсов. «Камчатская правда» 15 октября 1989 г.): «Основа нашей позиции – желание внести наиболее весомый вклад в развитие области, чтобы нам здесь лучше жилось, в хороших благоустроенных домах, чтобы имели мы возможность и отдыхать и плодотворно работать, пользоваться всеми благами, многими из которых камчатцы сегодня обделены. Для этого у области есть все возможности, если она включит в свою экономику использование минерально-сырьевых ресурсов. Пока Камчатка развивается очень однобоко, используя только биологические, точнее сказать, рыбные и лесные ресурсы. Поэтому свою

 

22

 

основную задачу мы видим в том, чтобы ввести в сферу активной деятельности и её минерально-сырьевой потенциал. Для человека. Для Камчатки.

Мы считаем развитие горнодобывающей отрасли на Камчатке и неизбежным, и необходимым (курсив наш, В.Б.). Особенно в свете перехода на территориальный хозрасчёт. Все должны чётко представлять: жить в долг больше уже не получится. Без использования минерально-сырьевых ресурсов Камчатка на хозрасчёт перейти не сумеет. И вот почему.

В 1988 г. на Камчатку завезли около 730 тыс. т угля и 1,5 млн. т всех видов жидкого топлива. Всё это и сегодня обходится очень дорого: среднеотраслевая цена тонны угля – 26,27 рубля, плюс транспортные расходы до Петропавловска – 46 рублей. Доставка тонны угля в Пенжинский район обходится уже в 187 рублей. Потребность района примерно 50 тыс. т. Вот и считайте. А с 1 января 1990 г. цены на топливно-энергетические ресурсы должны возрасти в 1,5–2 раза. Возрастут и наши потребности – до 850 тысяч т того же угля в 1990 г. – в топливе.

Всё это рыба одна не вытянет. Тем более, что ждать повышения цены на неё не приходится – продукт народного потребления. А вот себестоимость её добычи и обработки увеличится: то же топливо по уже новым ценам будут использовать и суда, и рыбозаводы. Больше рыбы тоже уже не выловишь – достигнут предел. Вот и получается, что мы будем больше потреблять, чем производить.

В то же время в области есть свои, и уже разведанные, месторождения угля. Есть и месторождения, которые ещё нужно отработать, но прогнозы на которые очень обнадёживают. Парадокс получается: хотим поставлять корфский уголь Китаю, а себе откуда только не завозим. Около половины – с Сахалина. А там тоже проблемы очень большие и с экологией и с запасами, которые подходят к концу. Из Магаданской области, из Якутии, из Приморского края, даже из Амурской области везём бурый уголь. В общем, с углём всё понятно. Тут настолько всё очевидно, что не требует никаких доказательств.

Со стройматериалами та же ситуация. Ежегодно в область завозится большое количество извести и свыше 300 тыс. т цемента. Однако ни на промышленное, ни на индивидуальное – для тех же СОТов – строительство цемента катастрофически не хватает. Но самое удивительно, что завозятся на

 

23

 

полуостров и те материалы, которыми располагает в избытке. Перлиты везём из Забайкалья! Представляете, во что это обходится? В то время, как у нас целые горы перлитовых месторождений.

Да и по другим видам строительных материалов такое же положение. Ведь у нас есть месторождения настолько уникальные (например, Ильинское месторождение пемз), что они способны обеспечить потребности не только Камчатки, но и всего Дальнего Востока. Более того, с ними можно выйти и на зарубежный рынок и продавать там сырьё по весьма высоким ценам.

Золото. Не использовать его просто грех. Тем более, что это твёрдая валюта, без неё нам не вылезти из нынешнего экономического, социального и политического кризиса. Потому что нам необходимо и современное оборудование и современные технологии. Нужно насытить рынок потребительскими товарами. И хотя я не могу назвать сейчас конкретных цифр, но уверен, что тот рудник, который можно было бы создать, во всяком случае покрыл бы дефицит в бюджете области».

Мы намеренно приводим этот материал в полном изложении. Потому что он лучше любых комментариев показывает несостоятельность самих претензий на быстрое и масштабное освоение полезных ископаемых, в основе которых лежат не экономические расчёты, а всего лишь конъюнктурные соображения, базируемые на тезисе – вот, мол, если приступим к разработке недр, то быть нам богатыми и немедленно. Что, кстати, абсолютно не вязалось с фактом разведки (только разведки) Агинского месторождения в течении двух десятков лет и Аметистового рудного узла в течении 15 лет.

Тем не менее, через два года, когда золото упало в цене и потому совершенно не оправдывало затрат на его добычу, когда по этой причине с золотых рудников Колымы и Чукотки уже произошёл массовый отток населения, когда в стране был объявлен переход на рыночные отношения и когда, наконец, до развала бывшего СССР оставались считанные дни и тем самым когда требовался предельно трезвый анализ реально складывающейся ситуации, а не псевдоэкономические заскоки, седьмая сессия областного Совета народных депутатов (декабрь 1991 г.) приняла решение «считать развитие золотодобычи единственным средством спасения хронически больной экономики области и её рыбной отрасли». То есть, несмотря на провал всех

 

24

 

предыдущих программ освоения недр, несмотря на то, что в 1990 г. начался спад во всех отраслях и производствах области и уже реально просматривался крах областной экономики в целом, последовало очередное «историческое» решение.

То есть, ситуация с разработкой и принятием программ развития области в конце 80-х начале 90-х годов показывает, что на это время и региональные власти и местная элита не поняли того, что на сцену общественно-политической и социально-экономической жизни страны выходит не хозрасчёт, а первобытный рынок. А тем самым не поняли и того, что уже в самом ближайшем будущем области грозит реальный экономический крах и что на поддержку со стороны государства в попытках выхода их этого краха Камчатке рассчитывать не приходится. Именно не поняли, так как ещё в 1994 г. местной властью (1) усиленно муссировался тезис о том, что государственная поддержка области вот-вот, как только произойдёт стабилизация экономики страны, последует в полном объёме. И так как только в 1997 г. сторонники развития золотодобычи признали (9) невозможность разработки золота в обозримой перспективе.

Кстати, и сам по себе институт рынка поначалу воспринимался местной администрацией и местной элитой как всего лишь возможность полного распоряжения природными ресурсами региона. Или, точнее, трактовка рыночных отношений в региональном исполнении базировалась на двух взаимоисключающих постулатах: центр обязан снабжать народное хозяйство области всеми необходимыми материальными ресурсами, топливом и дотацией для освоения этих самых ресурсов, но вот изготовленной из этих ресурсов продукцией (и самими ресурсами) область будет распоряжаться по своему усмотрению.

То есть, одним из наиболее значимых аспектов социально-экономического развития Камчатки является неадекватная реакция местных властей и элиты на развитие ситуации в стране и в регионе. Ибо на этот момент социально-экономическая и политическая ситуация в регионе предполагала не однозначное следование, пусть бы и модернизированной с учётом времени, модели многоотраслевого народного хозяйства, нацеленной на комплексное освоение всех природных ресурсов региона, а сознательный выбор между этим вариантом развития и концепцией, предусматривающей всемерное сохранение и предельно рациональное освоение гидробиоресурсов морских акваторий

 

25

 

и рекреационных ресурсов суши путём превращения Камчатки в общемировой рекреационно-лососёвый резерват.

К сожалению, тогда областные власти тогда не поняли, что 1989-1991 годы являются не очередной точкой отсчёта линейного процесса развития прежней модели хозяйствования, а точкой бифуркации, то есть точкой поворота всей системы социально-экономических отношений и в стране и в регионе в сторону их коренной ломки. И потому приняли стандартное – развитие многоотраслевого народнохозяйственного комплекса – решение. Хотя в условиях полного развала командно-административной структуры управления, в условиях разрушения всех прежних вертикальных и горизонтальных экономических связей и, главное, в условиях распада самой страны возможности этого варианта и, в частности, возможности создания горнорудной отрасли, были исчерпаны если не навсегда, то, по крайней мере, на долгий срок. И как следствие, прежняя администрация области вынуждена была пойти на своеобразный симбиоз двух выше названных моделей. То есть, пошла на спекулятивное «натягивание» на хилое тело многоотраслевой экономики «блестящих» доспехов природоохранной парадигмы. Что, кстати, ни к чему хорошему не привело, так как вместо строгой и стройной системы особо охраняемых природных структур (ООПС), целесообразно перекрывающих и территорию суши и морские акватории, регион получил «лоскутное» одеяло мало связанных друг с другом природных парков и заказников.

Впрочем, от создания сети особо охраняемых природных территорий область особо не пострадала. Но вот просчёт в социально-экономическом блоке проблем обернулся для неё многими неурядицами. Во всяком случае, развитие ситуации в последующие 10 лет убедительно показало, что именно тогда, когда Камчатка остро, буквально на грани выживания, нуждалась в реальном, а не в декларируемом самообеспечении, производство её лесной, строительной, сельскохозяйственной и прочих нерыбных отраслей и производств, сократилось на 75–95%. А парад суверенитетов, приведший к фактическому отделению Корякского автономного округа, вылился в настолько элементарную разруху, что в октябре 1998 г. власти округа (как, впрочем, и власти области) обратились к правительству с призывом немедленно осуществить эвакуацию населения. Причём, этот призыв является прямым следствием просчёта ситуации, и

 

26

 

поспешив, в ожидании «скорых и громадных» дивидендов от золота и всего прочего, разрушить социально-экономическое единство региона, администрация округа получила то, что и следовало ожидать – вымерзание посёлков округа при 600 кг добытой в его пределах на 1998 г. платины.

Нельзя в связи с этим не отметить ещё один факт, по своему показывающий отсутствие упреждающего анализа в те годы. Как известно, с точки зрения геополитических интересов полуостров всегда рассматривался как «непотопляемый авианосец» и передовой военный плацдарм на восточных рубежах страны. То есть наличие мощного воинского контингента всегда рассматривалось в качестве одного из наиболее весомых факторов социально-экономического развития области. Однако даже после развала СССР областные власти излишне долго не допускали мысли о том, что существенная часть бремени по его содержанию будет переложено на регион. И хотя, в конце концов, центр пошёл на значительное – на 40% – сокращение и модернизацию военного контингента области, создав единую группировку военно-морских и сухопутных войск, этот груз для области всё равно оказался не под силу. И тем самым, в отличие от развитых стран, где военные базы приносят настолько заметную лепту в экономику регионов, что территории буквально бьются за них, Камчатка, воинский контингент которой составляет не менее трети её населения, поставлена в невыгодное положение, так как вынуждена постоянно оказывать помощь военным, поставленным на грань выживания, а не получать от них помощь.

Ну и, наконец, самый основной просчёт областной администрации. Восприняв рынок как вседозволенность, а не как свободу от мелочной опеки центральных властей, и не продумав всех последствий, властные структуры области и округа, вместо сохранения единства рыбной отрасли пошли на её сознательное дробление, что на деле обернулось примитивным перераспределением производственных фондов по множествам фирм и частных лиц и ещё более примитивной продажей рыбы и морепродуктов за рубеж с одновременным уходом за пределы области до 91% всех доходов от продажи рыбной продукции.

То есть, разрушив под видом борьбы с «естественным монополистом» единую рыбную отрасль (что, кстати, и прежним и нынешним губернаторами области было признано ошибкой), и понадеявшись при этом на опеку

 

27

 

государства, администрация региона в начале нового века обнаружила в своём активе вместо вполне реальных 1,5–2,0 миллиардов долларов годового дохода от эксплуатации всех видов гидробиоресурсов всего лишь 15–20%, а в отдельные годы и вовсе 9–10%, от всех налоговых поступлений в областной бюджет. А также массовое браконьерство всего населения, вынужденного таким способом элементарно выживать.

Итак, уже трижды следование курсу на развитие комплексной модели хозяйствования подводило Камчатку к социально-экономическому кризису, каждый из которых оказывался гораздо боле острым, чем предыдущий и из каждого последующего кризиса область и её рыбная отрасль выходили со всё большими и большими потерями. Почему же, в таком случае, ему продолжают следовать? Ответ достаточно очевиден, хотя и лежит в плоскости скорее психологии, чем экономики. Дело в том, что на протяжении многих десятков в области упорно муссировали идею масштабного, эффективного и скорейшего освоения всех, и, прежде всего, минерально-сырьевых, ресурсов региона. Причём эту идею столь широко и, не побоимся этого слова, навязчиво озвучивали на всех – от местной печати и до правительства включительно – уровнях, что в конце концов в эту идею поверила и элита Садового кольца. И не просто поверила, но и вполне резонно при этом посчитала, что коль скоро регион обладает столь значимыми полезными ископаемыми, которые вот-вот, как утверждают местные власти, будут вовлечёны в масштабную эксплуатацию, то Камчатка вполне может обойтись и без рыбы, столь необходимой федеральному центру для получения дополнительных доходов в целях закрытия дыр в бюджете.

Да и как не поверить, если в самом начале 2001 г. новая областная администрация, не утруждая себя сомнениями вновь, сделала ставку на комплексное освоение всех природных ресурсов и прежде всего на золотодобычу. Хотя, несколько забегая вперёд, именно в Корякском автономном округе, где это самое золото, наряду с платиной, уже добывается, губернатор-геолог первым во всей России подписал постановление о снижении районного коэффициента с 2 до 1,6. Вот как об этом «новом» курсе сказано в резолюции инвестиционной конференции, проходившей 18 апреля 2001 г в г. Петропавловске-Камчатском:

«Участниками инвестиционной конференции были рассмотрены основные проблемы добычи углеводородов на шельфе Охотского и Берингова морей и освоения золоторудных месторождений Корякского автономного округа и Камчатской области.

 

28

 

В итоге обсуждения проблем были заслушаны доклады, проведены консультации и согласования. Конференция считает важной инициативу Дальневосточного округа по развитию инвестиционной деятельности на Дальнем Востоке. Отмечено, что степень освоения богатейшего природно-ресурсного потенциала Камчатки ниже, чем в других районах Российской Федерации. Участники конференции, отмечая актуальность поднятых тем для экономики Дальневосточного экономического района, обратили внимание на необходимость рассмотрения вопросов экономической и социальной эффективности, а также экологической обоснованности освоения природных ресурсов региона.

Конференция рекомендует:

1. Администрации Камчатской области и уполномоченному представителю президента РФ по Дальневосточному округу:

1.1. Обратиться в Правительство РФ с просьбой разработать комплексную социально, экономически и экологически обоснованную стратегию освоения природно-ресурсной базы исключительной экономической зоны и шельфа дальневосточных морей, увязанную со стратегией социально-экономического развития Дальневосточного экономического района.

2. Администрациям Камчатской области и Корякского автономного округа:

2.1. Выйти с законодательной инициативой о принятии законов «Об инвестиционной деятельности в Камчатской области» и «Об инвестиционной деятельности в Корякском автономном округе».

2.2. Ускорить разработку концепции и составление схемы горнопромышленного освоения Камчатской области и КАО.

2.3. С привлечением региональных подразделений Минприродресурса РФ, Минюста РФ, Камчатрыбвода, научно-исследовательских и общественных организаций, создать рабочую группу для проведения анализа системы особо охраняемых территорий с целью её упорядочения и развития.

2.4. Организовать информационное обеспечение инвестиционных проектов и широкое освещение в СМИ вопросов развития горной промышленности и энергетического комплекса Камчатки.

2.5. Администрации Камчатской области предложить Камчатскому государственному техническому университету начать работу по подготовке

 

29

 

специалистов по разведке и эксплуатации нефтяных и газовых месторождений, строительству и эксплуатации газо- и нефтепроводов» (“Официальные ведомости” № 29, 26 июля 2001 г.).

Как можно видеть, областная администрация в очередной раз восприняла идею освоения недр как руководство к действию. Впрочем, суть дела даже не в самом возвращении к исходному началу, а в том, что в его основе лежат те же самые, полувековой давности, лозунги и призывы, а не экономические выкладки. То есть, если 40 тому назад комплексному освоению всех видов природных ресурсов приписывалась «революционная» значимость в становлении производительных сил Камчатки, то сейчас ей определяется ведущая роль в восстановлении больной экономики области. Если тогда Камчатке прочили роль поставщика жидкого топлива и газа для Дальнего Востока, то сейчас нефть и газ камчатского шельфа объявляют достоянием всего человечества. И, наконец, если тогда, горнорудной отрасли отводилась роль второго, после рыбной, паровоза, подталкивающего экономику области по горному перевалу к вершинам коммунизма, то сейчас ей определяется участь единственного локомотива, выводящего область в число регионов-доноров (Апанасенко Г. В., первый заместитель Полномочного Представителя Президента РФ. «Новая Камчатская правда» № 3, 18 января 2001 г.).

То есть, в очередной раз приоритет был отдан не спасению того единственного – рыбной отрасли – что хоть как-то кормит и обогревает Камчатку, а полномасштабному развитию горнорудной отрасли, чем областная администрация продемонстрировала неспособность здраво оценить ситуацию. И дело тут не в том, что вот уже и коммунизм растаял как призрак, и экономика области зашла в очередной тупик, и рыбная отрасль готова окончательно развалится. А в том, что за разговорами о недрах областная администрация оказалась совершенно не готовой к тому что у региона, и при том ещё до начала добычи полезных ископаемых, отберут гидробиоресурсы. Совершенно не готовой, о чём прежде всего позволяет судить позиция главы областной администрации, год назад отрыто заявившего о том, что мол поскольку руководство рыбной отрасли и использование ею рыбных богатств находятся на предельно низком уровне, то рыбную отрасль можно закрыть без всякого ущерба для экономики Камчатки, так как пострадают от этого всего лишь несколько тысяч рыбаков и обработчиков (Машковцев М. Б. «Рыбак Камчатки» № 11, 15 марта 2001 г.).

 

30

 

Однако когда рыбную отрасль, путём изъятия гидробиоресурсов, в известной мере уже прикрыли, губернатор столь же публично обращается к Президенту и Правительству страны с призывом сохранить рыбную отрасль Камчатки. Причём мотивирует он этот призыв тем, что рыбная отрасль служит единственным источником поступления реальных доходов в бюджет области. И это возвращение к исходной установке на поддержку со стороны государства не придаёт весомости позиции новой администрации. Тем более, что на ближайшее будущее отсутствие заинтересованности со стороны центра к проблемам рыбопромышленного комплекса области будет одной из основных тенденций социально-экономического развития региона.

Впрочем, точно таковой же тенденцией грозит и дальнейшее уничтожение промысловых запасов и дальнейшее снижение доли, роли и веса рыбной отрасли в экономике области. Ибо даже если и найдутся желающие начать разработку нефтегазовых и прочих месторождений, если даже при этом области достанется дивидендов поболее, чем Сахалину, и если даже при этом прибрежные, водные и донные экосистемы не будут серьёзно нарушены, на всё это потребуется, как минимум, 10–15 лет. А вот их то как раз и нет. То есть, если в 1989–1991 годах у области были и ресурсы, и возможности, и главное, время, для того, чтобы освободить экономику области от всего лишнего и тем самым сделать её продуктивной, то сейчас всего этого нет. Осталось лишь непроизводительное население, да на глазах разваливающаяся инфраструктура его обслуживания.

Таким образом, скажем окончательно, вариант развития рыбной отрасли в качестве одной из составляющих (пусть бы и ведущей) многоотраслевой модели развития региона по своей сути нереален. Уже трижды следование этой модели заводило Камчатку в очередной социально-экономическому тупик. И каждый раз выход из такового тупика обходился области и её рыбной всё большими и большими потерями. Так что на сегодня у области совершенно не осталось резервов для реанимации так и не состоявшей концепции комплексного развития. Ибо если 15 лет тому назад, государство 600-миллоной годовой дотацией частично компенсировало области предельно низкие расценки на её рыбную продукцию, если 5 лет тому назад рыбацкие фирмы ещё могли, за счёт полуофициального браконьерства, выделять на развитие энергетики десятки миллионов долларов, то сейчас отрасль, в связи с

 

31

 

отчуждением от неё, к тому же всё более и более сокращающихся ресурсов, поставлена на грань окончательного краха и потому просто не в состоянии хоть чем-то посодействовать реанимации надуманной модели хозяйствования.