Проблему ландшафтно-экологического районирования Камчатки нельзя рассматривать в отрыве от социально-экономических особенностей его развития. А среди этих особенностей основным является то, что территория области вкупе с северной (от пролива Буссоль) частью Курильских остовов и прилегающими к ним морскими акваториями 200-мильной зоны исключительных интересов России представляет собою единое социально-экологическое (информационное) пространство – Камчатский гидроэкорегион (1, 2, 3), морфо-генетическое единство и функциональная целостность которого определяется относительной однородностью гидрологических, гидрогеологических, гидрогеохимических, гидроклиматических и, конечно же, гидробиологических условий и особенностей.

Одной из наиболее характерных природных особенностей гидроэкорегиона является наличие богатейших и по запасам и по продуктивности гидробиоресурсов. В том смысле наиболее характерной, что именно эта особенность определяет социально-экономическую сущность и значимость гидроэкорегиона как самостоятельного экономического района.

И в самом деле, Камчатский гидроэкорегион – это 2,2 млн. км² водных пространств 200-мильной морской зоны экономических интересов Камчатки и северной части Курильских островов и всего лишь около 350 тыс. км² площади суши. Но и на этой суше имеется более 154 тысячи больших и малых рек и 115 тысяч озёр. В территориальных водах Камчатки ежегодно добывается около 2 млн. т рыбы и морепродуктов, что составляет более половины дальневосточного и около половины общероссийского годового улова. За счёт переработки и реализации которых обеспечивается выпуск около 60% валовой и не менее 85% товарной (в денежном исчислении) продукции, а также около 90% всего товарообмена области с другими регионами и странами и до 95% валютных поступлений в её бюджет, против, для сравнения, 15–17% в восьмидесятых годах и 3–5% в настоящее время, выдаваемых всеми остальными нерыбными отраслями региона.

Вполне очевидно, что этим исключительным биоресурсным потенциалом Камчатский гидроэкорегион в первую очередь обязан своей естественной ландшафтно-экологической структуре, базовыми элементами которой являются бассейновые системы главных рек совместно с прилегающими к ним участками шельфа и морскими акваториями. В том смысле базовыми, что, во-первых, сами по себе бассейны обладают исключительной хозяйственной значимостью, так как каждый гектар их нерестилищ способен воспроизводить до 10 т лосося в год, что при средней продуктивности лосося в 240 кг/км² площади речного бассейна (против, для сравнения, 17–22 кг/км² у таких рыбных рек как Обь или Амур) позволяет воспроизводить до 500 тыс. т/год лосося с допустимым изъятием их этого количества в виде улова до 300 тыс. т в год. А насколько велик по экономической отдаче этот потенциал много можно судить уже хотя бы по тому, что в восьмидесятые годы 60-80 тыс. т лосося (5–7% от общегодового вылова рыбы и морепродуктов) обеспечивали области 30–33% всех её доходов, тогда как все нерыбные отрасли вместе давали не более 15–17% товарной ( в денежном исчислении) продукции. И в том смысле базовыми, что речные бассейны, за счёт однонаправленных (от водоразделов к бассейнам седиментации) потоков вещества, энергии и информации, связывают наземные, водные и донные ландшафты и экосистемы гидроэкорегиона в единое природное пространство.

Таким образом, Камчатский гидроэкорегион можно и нужно воспринимать не только как гидроэкологическую экосистему, но и, с учётом социально-экономического фактора, как оригинальное природно-социальное пространство. То есть как пространство единого – или без подчёркнутого его разделения по отраслевому принципу – природопользования.

Однако таковое вот единое и, подчеркнём, рациональное, природопользование в принципе невозможно без создания и апробации научно-обоснованных концепций социально-экономического развития. Более того, есть все основания утверждать, что если в самое ближайшее время в регионе не будет принята концепция, наиболее полно отражающая не только специфику природных условий, но и все особенности и тенденции его социально-экономического и социально-экологического развития, то Камчатке неизбежно предстоит повторить тот путь разрушения и уничтожения природной среды, каковой уже, к сожалению, прошли Арал и Азов, Кольский полуостров и полуостров Ямал, Поволжье и Тюмень и многие-многие другие регионы страны.

К сожалению, область и до сих пор не имеет официально принятого и в то же время отвечающего реалиям дня варианта концепции развития. Вернее сказать, имеющиеся наработки по этой теме грешат эклектизмом содержащихся в них материалов и суждений и характеризуются излишней общностью предлагаемых решений и рекомендаций. Впрочем, это и понятно, так как одной из важнейших причин, препятствующих созданию научно-обоснованной концепции развития Камчатки является отсутствие универсальной схемы районирования. То есть, схемы, которая бы соответствовала как природным, как социальным, так и экономическим условиям и особенностям гидроэкорегиона.

Во всяком случае, опыт научно исследовательских работ и методологических разработок, касающихся изучения и обособления ландшафтных комплексов и экосистем Камчатки и Курильских островов, равно как и анализ попыток создания на этой основе схем районирования свидетельствуют о том, что таковые разработки преследовали скорее теоретико-методологические, нежели подлинно практические цели и задачи. К тому же что весьма существенно, все эти попытки сводились к излишне прямолинейной адаптации методологий обособления ландшафтов, разработанных в условиях и для условий европейской и, отчасти, сибирской частей страны, к оригинальному природно-социальному (информационному) пространству Камчатского гидроэкорегиона. Не говоря уже о том, что все попытки и регионального (индивидуального), и типологического членения ландшафтной структуры полуострова, и, тем более, отраслевого (геологического, геоморфологического, ботанического, лесного и т.д.) районирования как правило ограничивались обособлением только и только соответствующих категорий суши.

В качестве примера можно привести одну из первых и, пожалуй, самую удачную попытку регионального членения территории Камчатского полуострова (6), в ходе которой на территории полуострова было выделено 48 физико-географических районов, достаточно полно отражавших индивидуальные особенности его ландшафтной структуры. При этом территория самого полуострова обособлялась в самостоятельную горную физико-географическую провинцию с дальнейшим подразделением ее на тундрово-болотно-луговую область Западно-Камчатской равнины, горно-гольцово-кустарниковую область Срединного хребта, равнинную лугово-лесную область Центрально-Камчатской депрессии, Восточную горно-вулканическую гольцово-кустарниковую и Восточно-Приморскую лугово-лесную области.

Однако выбор в качестве базовых элементов ландшафтной структуры полуострова индивидуальных природных единиц, обособляемых (4, 6, 7) по оротектоническому и признаку, поневоле приравнивает регион к другим горным территориям Сибири и Дальнего Востока. И хотя в чисто методологическом плане, в этом нет ничего необычного – горные регионы и должны сравниваться с другими горными территориями с точки зрения рационального природопользование таковое уподобление Камчатского гидроэкорегиона горным территориям явно непродуктивно. Так как при этом территорию полуострова сознательно вычленяли из единого природного парагенеза, сформированного аквальными, субаквальными и донными ландшафтами и экосистемами прилегающих морских акваторий и ландшафтами и экосистемами внутренних водотоков и водоемов. А тем самым из круга интересов хозяйственной практики в некотором роде исключались аквальные и субаквальные пространства экономических интересов региона.

Впрочем, и при типологическом подходе к обособлению ландшафтов Камчатки и Курильских островов внимание исследователей (5, 6) также было направлено исключительно на территорию суши. Причём, если при выделении индивидуальных провинций, областей, округов и районов гидроэкорегиона последние ещё сохраняли и свою номинальную (единство генетического и морфологического строения) индивидуальность и свой очевидный, в том числе и чисто вулканический, колорит, то вот при обособлении на территории той же Камчатки субарктического южно-тундрового, бореального северо-таёжного и бореального лугово-лесного подтипов ландшафтов и эта индивидуальность и этот колорит если и не исчезали начисто, то постоянно требовали дополнительных пояснений и уточнений в части подчёркивания океанической и вулканической специфики региона.

То есть, по своим типологическим параметрам и характеристикам наземные типологические ландшафты Камчатки излишне прямолинейно уподоблялись тундровым, таёжным и лугово-лесным ландшафтам Сибири и Дальнего Востока со всеми отсюда вытекающими социально-экономическими издержками. Среди которых чрезмерно интенсивная вырубка хвойных лесов и неоправданно масштабная распашка и мелиорация речных долин имели буквально плачевные последствия, так как при этом были уничтожены лососёвые нерестилища с продуктивностью 50–60 тысяч т рыбы в год. При этом стоимость этого количества рыбы в 3–4 раза превышала стоимость всей товарной продукции, производимой лесной и сельскохозяйственной отраслями вместе взятыми.

Таким образом, и при региональном, и при типологическом членении гидроэкорегиона на составляющие его категории под его экономическим пространством понималась только территория суши. И уже один только этот факт предполагает, что попытки районирования Камчатской области, если они действительно направлены на подлинное удовлетворение социально-экономических запросов области, а не целей и интересов отдельных отраслей и ведомств, прежде всего, обязаны отражать океаничность природно-социальной (информационной) структуры региона.

То есть, гидроэкорегион, как и следует из его названия, по параметрами и характеристикам своей ландшафтно-экологической структуры является системой скорее аквальной (океанической), нежели горной (горно-вулканической). Однако и до сих пор, несмотря на то, что основой основ экономики области была и остается добыча и переработка рыбы и морепродуктов, практически все научные исследования, связанные с проблемами районирования территории гидроэкорегиона, ограничиваются членением его наземной части. И единственным, пожалуй, исключением является сугубо специализированный (рыбохозяйственный) вариант районирования Северо-Тихоокеанского рыбопромыслового бассейна. Что, впрочем, и понятно, так как он отражает чисто ведомственный подход к решению проблемы районирования.

Тем не менее, при всех очевидных (методологическая обоснованность выделенных рыбопромысловых бассейнов, их строгая иерархичность и соподчинённость и т.д.) теоретических достоинствах и практической значимости (максимальное соответствие нуждам и запросам управления рыбной отрасли) данной методологии она не заменяет универсальной схемы районирования. Да, в принципе, и не может заменить, так как, во-первых, ограничивая свои нужды обособлением только очень крупных рыбопромысловых районов и подрайонов, она недостаточно дробна и подробна. И так как, во-вторых, в ней недостаточно чётко увязываются в единое информационное (природно-социальное) пространство и друг с другом аквальные, субаквальные и донные ландшафты и экосистемы морских акваторий с таковыми же и другими ландшафтами и экосистемами суши. А тем самым, недостаточно чётко увязываются между собою как проблема освоения гидробиоресурсов аквальных, субаквальных и донных ландшафтов с проблемой освоения минеральных ресурсов наземных ландшафтов с одной стороны, так и проблема освоения полезных ископаемых (газа, нефти) шельфа с проблемой сохранения и воспроизводства его (шельфа) гидробиоресурсов с другой.

Всё это говорит о том, что Камчатский гидроэкорегион остро нуждается в разработке и создании таковой схемы природного (ландшафтно-экологического) районирования, которая бы максимально полно соответствовала бы особенностям его ландшафтно-экологической структуры, и в то же время предельно полно соответствовала целям и задачам рационального использование природных, и рыбы и морепродуктов прежде всего, ресурсов. То есть при осуществлении районирования Камчатского гидроэкорегиона, если таковое действительно направлено на реальное а не декларируемое удовлетворение нужд и запросов народно-хозяйственной практики, используемая методология обязательно должна отражать не только его основные (океаничность климатогенных и биогенных природных условий, исключительную роль вулканогенеза в круговороте вещества и энергии и ведущую роль гидробионтов в социально-экономическом укладе) природно-социальные особенности, но и вероятные, в том числе связанные и с перспективой освоения недр суши и шельфа, тенденции его развития. И таковой – то есть, безусловно нацеленной на реальные нужды и запросы народнохозяйственного комплекса и его базовой – рыбной – отрасли, методологией районирования призван, на наш взгляд, стать бассейновый принцип членения ландшафтной сферы на составляющие её категории.

Принципиальная значимость бассейнового принципа членения ландшафтной сферы обуславливается следующими обстоятельствами:

1 – системной организацией наземного и подземного стока в форме однонаправленных – от водоразделов и истоков к устьям рек и далее на шельф, морские акватории и дно – потоков вещества, энергии и информации;

2 – морфогенетическим единством и функциональной целостностью обособляемых бассейновых комплексов;

3 – структурной взаимосвязанностью и взаимообусловленностью всех природных элементов (ландшафтных комплексов и экосистем более низкого ранга) и компонентов (горных пород, почв, растительности и животного мира) обособляемых бассейновых комплексов;

4 – экологичностью обособляемых бассейновых комплексов, когда каждый из них может и должен рассматриваться либо как оригинальная экосистема, либо как самостоятельная структурно-морфологическая часть соответствующего экологического региона;

5 – строгой – от океанических бассейнов и суббассейнов и до бассейнов главных рек и их притоков – иерархичностью;

6 – полным соответствием ведущему – бассейновому принципу – управления народного хозяйства, так как каждая – от океана в целом и до долинно-речного комплекса конкретной реки – бассейновая система может рассматриваться в качестве самостоятельного бассейнового ландшафтно-хозяйственного комплекса (БЛХК).

В целом же, применение бассейнового подхода к решению проблемы районирования гидроэкорегиона позволяет понять, что единство его природно-социального пространства, без которого система приобретает тенденцию к саморазрушению, определяется не столько числом и разнообразием входящих в неё элементов, сколько качеством и теснотой взаимодействий между социально-экономическими и природно-экологическими компонентами этого пространства.

Исходя из этих соображений, в качестве низшего звена ландшафтно-экологической структуры гидроэкорегиона обособляются речные бассейны. А точнее бассейны главных рек, которые через круговорот вещества, энергии и информации связывают территории и прилегающие к ним акватории в единое социально-экономическое пространство (систему). При этом группировка обособляемых БЛХК речных бассейнов в более сложные – районы, округа – образования, а этих последних в области и провинции природно-социальные образования в рамках единой схемы районирования позволяет уйти от того разнобоя в проблеме районирования. который отмечается в регионе на данный момент. Или, по крайней мере, будет способствовать сближению взглядов различных исследователей при решении этой – районирование – проблемы.