Камчатский гидроэкорегион, обособляемый нами (Быкасов, 1991, 1994) в границах морской 200-мильной зоны экономических интересов Камчатской области и северной части Курильских островов, представляет собою сложное природно-социальное (информационное) пространство, генетическое единство и морфологическая целостность которого обуславливается относительной однородностью гидрологических, гидрогеологических, гидрогеохимических, гидроклиматических и, главное, гидробиотических природных условий, а производственно-экономическая функция определяется спецификой становления и развития производительных сил в рамках межрегиональной дифференциации народного хозяйства.Принципиальной особенностью Камчатского гидроэкорегиона как самостоятельной хозяйственной единицы – бассейнового ландшафтно-хозяйственного комплекса (БЛХК) – является его развитие в качестве рыбного цеха страны, так как даже во времена усиленного внедрения модели многоотраслевого народнохозяйственного комплекса доля рыбной отрасли в выпуске товарной продукции народного хозяйства Камчатской области никогда не опускалась ниже 85–83% (в денежном выражении).

Однако одной только констатации факта ведущей роли биоэкологической составляющей в экономическом функционировании гидроэкорегиона будет явно недостаточно для того, чтобы охарактеризовать специфику его народнохозяйственного уклада. Вернее сказать, для того, чтобы по- настоящему полно и верно оценить приоритет биоресурсов в экономическом укладе гидроэкорегиона требуется осуществить

139

ретроспективный анализ основных особенностей и аспектов становления производственных отношений в его природно-социальном пространстве.

Одним из ведущих ситуационно-образующих аспектов природопользования Камчатки со времён её присоединения к России было и остаётся экстенсивное, а лучше сказать – хищническое, «выкачивание» этих ресурсов ради сиюминутных интересов. И как бы не относится к сказанному, нельзя не признать, что и уничтожение морской коровы всего за 28 лет в середине XVIII века, и практически полное уничтожение калана, морского котика и соболя к концу XIX века, и тотальная вырубка лесов и распашка земель речных долин во второй половине XX века, говорят именно об иррациональном, хищническом способе природопользования.

Характерной особенностью социально-экономического развития Камчатского гидроэкорегиона, напрямую связанной с указанным варварским отношением к биоресурсам, является инфантильная, если не сказать – слепая, уверенность в неисчерпаемости тех же биоресурсов. Во всяком случае, именно на этой вере в высочайшую репродуктивность биоресурсов базировалась политика безудержного наращивания объёмов добычи в ущерб развитию полной и глубокой переработки гидробиоресурсов в прошлом. И именно исходя из этой веры ещё какие-то 4–5 лет тому назад, некоторые камчатские эксперты считали возможным объяснять падение уровня ежегодного улова в области от 1,4 млн. т в 1989 г и до 0,7–0,8 млн. т в 1998–1999 годах не истощением воспроизводящего потенциала гидробиоресурсов, а всего лишь социально-экономическими неурядицами периода перестройки.

Ещё одной особенностью социально-экономического развития региона является ничем неоправданная приверженность вчерашним догмам и концепциям, о чём, прежде всего, позволяет судить более чем 40-летний опыт внедрения в жизнь концепции комплексного освоения всех природных ресурсов региона. Во всяком случае, при анализе последствий, к которым привело осуществление этого курса, отчётливо проглядывается два аспекта, убедительно подтверждающих данный вывод. Это воспитанная в нас годами волюнтаристических решений убеждённость в том, что коли природный ресурс имеется, то использовать его нужно обязательно. То есть, если имеется, например, на Камчатке лес, то его рубить просто необходимо. Хотя, если грамотно подсчитать всё и вся, то тот же камчатский лес, как местообитание пушных зверей, как поставщик дикоросов (ягод, грибов и т.п.), как рекреационный ресурс и как, главное, аккумулятор осадков и регулятор стока

140

(а тем самым и хранитель лососёвых нерестилищ) имеет на порядок большую ценность, чем как ресурс древесины. И это подчёркнутое нежелание считаться с такими экономическими категориями, как прибыль, рентабельность, долговременный социально-экономический эффект и т. д.

Несомненно, что все эти особенности социально-экономического развития гидроэкорегиона следует рассматривать как следствия более общей причины. Как следствия очевидного провинциализма, который в условиях удалённости и практически полной изоляции Камчатки от наиболее развитых районов России и других стран, проявляет себя в максимальной мере и с особой наглядностью. И который выражается в полной зависимости местных властей от политических и экономических установок центра с одной стороны и в постоянном их желании самочинно распоряжаться всеми природными ресурсами региона с другой на фоне слепого следовании вчерашним тенденциям развития мирового сообщества и неприкрытого неприятии альтернативных идей и представлений.