В свете обозначившейся в нашей стране экологизации мышления и образа действий особо важное значение приобретает проблема изучения и освоения ландшафтов и экосистем тех регионов, которые пока ещё сохранили свою первичную ландшафтно-экологическую

 

535

 

структуру. К такого рода регионам относится и Камчатка, основными природными особенностями которой является пограничное, на контакте суша – океан, расположение, интенсивное проявление современного активного вулканизма и, пожалуй, самое главное, наличие редкостных по запасам и продуктивности гидробиоресурсов.

Рациональное использование природных ресурсов предполагает разработку персонофицированной (региональной) концепции освоения и охраны природной среды. Для Камчатки создание таковой концепции должно было бы стать как основой рационального освоения природно-ресурсного потенциала её ландшафтов и экосистем, так и отправной точкой назревшего перехода к региональному хозрасчёту и самообеспечению. Более того, без разработки таковой научно обоснованной концепции Камчатка неизбежно будет обречена повторить бездарный, если не сказать – бессмысленный, путь разорения и разрушения природной среды, каковой уже прошли Арал и Азов, Мурман и Ямал, Поволжье и Тюмень, а также другие регионы страны.

Основанием для такой категоричности служит то, что развитие экономики и всего жизненного уклада области связано с рыбой. Рыбная отрасль Камчатки обеспечивает 83–85% всей товарной продукции (в денежном выражении) её народного хозяйства. И, при том, не просто продукции, а высококачественного и экологически предельно чистого пищевого белка. Причём область, с её населением всего лишь в 485 тысяч человек (0,17% от населения бывшего Союза) производит 2,4% пищевого белка всей страны. Следует добавить также, что в пределах морской 200-мильной зоны экономических интересов области ежегодно добывалось около 3 млн т рыбы и морепродуктов, или 60% от всего объёма водных биологических ресурсов, добываемых в зоне экономических интересов страны и в её внутренних водоёмах. Кстати, насколько это много, можно судить по тому, что в белковом эквиваленте эти 3 млн т рыбы приравниваются к мясу 10 млн бычков, весом по 0,3 т каждый.

Насколько уникальным (уникальным ещё и потому, что воспроизводим) природным ресурсом обладают аквальные и субаквальные ландшафты и экосистемы Камчатки можно судить по тому, что в этом отношении прикамчатские воды уступают лишь, пожалуй, только региону знаменитого Перуанского апвеллинга. Так что концепция социально-экономического развития области и проблема обособления и изучения её ландшафтов и экосистем должны в первую очередь ориентироваться на приоритеты рационального использования и сохранения гидробиоресурсов. Причём даже больше на сохранение и воспроизводство, чем на освоение, так как из 13 акваторий Мирового океана, в пределах которых естественная продуктивность гидробиоресурсов составляла в недалёком прошлом 3000 км² [11], 5 уже практически полностью лишились своих промысловых запасов. Да и воды Камчатки по некоторым видам гидробиоресурсов уже приблизились к критическому рубежу. Что, впрочем и понятно, так как в результате нацеленности работы рыбной отрасли страны и региона на выполнение из года в год растущих планов по увеличению объёмов вылова, причём вне реально складывающейся промысловой обстановки, прикамчатские воды за последние три десятилетия потеряли такое количество различных видов и популяций гидробионтов, которое обеспечивало вылов 1,5–2 млн т рыбы и морепродуктов. И не случайно уже в 1991 году, впервые за много лет, план вылова в области был сокращён на 125 тысяч тонн. А в 1992 году к этим потерям добавятся, по прогнозу, 0,5 млн т охотоморского и столько же беринговоморского минтая.

То есть, как можно видеть, для экономики области проблема дальнейшего даже не развития, а существования стоит предельно остро.

Многолетние попытки создания на Камчатке многопрофильного сельского хозяйства, экспортного варианта лесной отрасли, мощной строительной индустрии и прочих отраслей и производств привели к тому, что область лишилась многих тысяч гектаров лососёвых нерестилищ, которые были способны обеспечить воспроизводство 50–60 тыс. т лосося в год; десятков тысяч гектаров делового хвойного леса (в настоящее время рыбная отрасль приобретает для своих нужд лес и бочкотару по всему миру), и стоит на грани если не уничтожения, то подрыва своего самого главного – минтая, дающего до 90% общего улова региона. И всё это затевалось ради производства 15–18% товарной продукции,

 

536

 

вырабатываемой всеми этими отраслями в режиме дотации.

Таким образом, анализ сложившейся ситуации убеждает в том, что ведущей координатой социально-экономического развития области была и остаётся рыбная отрасль. А будущее Камчатки связано с применением максимально продуктивным использованием гидробиоресурсов с обязательным применением мало- и безотходных технологий переработки рыбы и морепродуктов и методов биотехнологии, резервы которой просто колоссальны. Например, тонна знаменитого камчатского краба приносила, в ценах 1989 года, 16 тысяч рублей дохода, а 1 кг препарата хизотана, вырабатываемого из крабовых панцырей (которые до сих пор выбрасываются за борт) стоит на международном рынке несколько тысяч долларов. Препарат же сахситоксин, получаемый из мидий, коих на Камчатке превеликое множество, стоит и вовсе баснословно дорого – до 80 мл долларов за килограмм. Не стоит забывать, говоря о новых технологиях, и о марикультуре, которая до сих пор в области отсутствует, хотя доходы от её применения в несколько раз превышают доходы, получаемые от эксплуатации естественных гидробиоценозов.

Логическим продолжением и завершением этой основной координаты развития области должно стать воспроизводство гидробиоресурсов и в первую очередь воспроизводство лососёвых. Ибо даже в настоящее время, когда уловы лосося в области не превышают 70–86 тысяч т в год (7% от общегодового улова рыбы и морепродуктов Камчатки), лососёвые обеспечивают около 40% доходов рыбной отрасли. Какова же может быть отдача от воспроизводства лосося, если восстановить его потенциал до вполне допустимых 300 тыс. т годового улова. Напомню, кстати, что в 1992 году в США, в результате создания мощной индустрии воспроизводства лосося объём его добычи составил 400 тыс. т., в то время как на Камчатке в 1939 году, и без всякого воспроизводства, было добыто 399 тыс. т лососёвых. Так что нетрудно представить, сколь много могла бы получать Камчатка и вся страна, если бы деньги и ресурсы, направляемые на «индустриализацию» области были бы вложены в общенациональную программу «Лосось».

Другой, не менее важной и довольно доходной, отраслью народного хозяйства может стать рациональное использование редкостных и по красоте и по социально-экономической ценности рекреационно-туристического потенциала ландшафтов полуострова и области в целом. И, особенно, потенциала уникальных вулканогенных ландшафтов, в структуру которых входят 28 действующих и три сотни потухших вулканов, более 150 разного рода парогидротерм и минеральных источников, включая знаменитые на весь мир Долину Гейзеров и Кальдеру Узон. Так что если весь это потенциал открыть для всего мира, то при грамотном их освоении туризм, бальнеология и курортология Камчатки вполне могут поспорить по своей доходности с рыбной отраслью.

Третьим из основных направлений развития народного хозяйства области, призванным расширить и укрепить энергетическую базу первых двух и всего региона, должно стать полномасштабное освоение гидротермальных энергоресурсов. Ибо и в этой сфере Камчатка не имеет себе в стране. Во-всяком случае, по существующим прогнозам [13], только 9 наиболее крупных из разведанных гидротермальных месторождений области (Север-Мутновское, Мутновское, Нижне-Кошелевское, Кошелевкое, Паужетско-Камбальное, Киреунское, Карымское и Семячикское) способны обеспечить выработку 750 МВт электроэнергии в год. Для сравнения, в настоящее время в области, практически исключительно на основе привозного топлива производится около 220 МВт/год.

Итак, из этой краткой характеристики прогнозного потенциала, видно, что Камчатка действительно уникальна по спектру и возможности освоения своих природных ресурсов. Как становится понятным и то, что для их успешного и рационального использования требуется разработать строго научную и экономически чётко сбалансированную программу. Однако, к сожалению, приходится констатировать, что ни сводной программы освоения основных видов природных ресурсов, ни просто жизнеспособной модели социально-эконмического развития области на ближайшую перспективу пока нет.

 

537

 

Препятствий на пути создания работоспособного варианта концепции социально-экономического развития области достаточно много. И всё, думается, что одной из самых основных причин того, что имеющиеся на сегодняшний день наработки грешат эклектизмом представленного в них материала и, отсюда, общим характером предлагаемых рекомендаций и решений, является недостаточная степень изученности ландшафтной структуры полуострова. Вернее, не столько даже слабая изученность сама по себе, сколько то, что до сих пор цели проблемы обособления и изучения ландшафтов Камчатки преследовали скорее теоретико-методологические, нежели практические задачи.

И в самом деле, к настоящему времени уже имеется достаточное число научных исследований [1, 6, 7, 10], в которых с тех или иных методологических позиций рассматривается проблема обособления ландшафтных комплексов (ЛК) полуострова. Например, удачные в методологическом отношении попытки физико-географического (ландшафтного) районирования территории [10, 12]. Существуют и несколько работ ландшафтной направленности, в которых ЛК области характеризуются с точки зрения их хозяйственной значимости в лесной [15], сельскохозяйственной [14] и некоторых других [2] отраслей. Но практически полностью отсутствуют ландшафтные исследования, ориентированные на запросы и приоритеты рыбной отрасли.

Впрочем, это и понятно, так как существующие попытки обособления ЛК на территории области осуществлялись, к сожалению, по методологиям, разработанным для ландшафтов суши, причём для ландшафтов, расположенных, преимущественно, в пределах европейской части страны. В результате чего из сферы внимания исследователей выпадали гидроморфные ландшафты. Хотя, во-первых, область представляет собой единое (функционально-целостное) социально-экономическое пространство, которое помимо суши (472,3 тыс. км²) включает в себя акваторию 200-мильной зоны исключительных экономических интересов общей площадью в 2.2 млн км². И хотя, во-вторых, именно гидробиоресурсный потенциал аквальных, субаквальных и донных ландшафтов составляет основу экономики области.

Однако механический по своей сути перенос стандартных методологий обособления ЛК на территорию Камчатки предопределил и предопределяет столь же механическую стандартизацию её народнохозяйственного комплекса под трафареты хозяйствования, свойственные для европейских и, отчасти, сибирских регионов России. Которая наиболее наглядно проявляется вот уже в полувеком стремлении региональных властей создать на Камчатке народно-хозяйственный комплекс буквально «как у всех». Хотя у этих самых «всех» нет и никогда не будет таких уникальных природных ресурсов, как гидробионты, вулканогенные ландшафты и парогидротермы. Не говоря уже о том, что следствие крайней удалённости области от развитых промышленных центров и источников сырья, а также по совокупности социально-экономических, демографических и природно-климатических особенностей на Камчатке отсутствуют условия для успешного (то есть не дотируемого) развития типичного многоотраслевого производства.

Так как социальные и природные условия Камчатки существенно отличаются от таковых же условий других регионов, то и сама методология обособления и изучения её ландшафтов должна подстраиваться под специфику области. Однако опыт выделения ЛК Камчатки показывает, что ни региональное (с обособлением провинций, областей, округов, районов и подрайонов), ни типологическое (с выделением типов ландшафтов и типов местности) членение ландшафтов области не стали основой создания персонофицированной целевой программы рационального освоения, использования и охраны природной среды (ТерСОПа) Камчатки. Да они и не могли стать таковой основой, поскольку региональное членение любой территории изначально предполагает целенаправленный поиск сугубо индивидуальных особенностей и отличий у каждого, вплоть до самого мельчайшего и по ранг и по размерности регионального подразделения. И в силу этой гетерогенности индивидуальных ландшафтных единиц региональная методология не подходит для создания

 

538

 

программ рационального природопользования. Создание же индивидуальной схемы ТерСОПа для каждого рационального подразделения дело крайне дорогое, а в условиях недостаточной изученности ландшафтов Камчатки и просто невозможное. К то му же, как уже говорилось, все имеющиеся на сегодняшний день попытки районирования и выделения индивидуальных ЛК, как правило, относятся лишь к территории области и не затрагивают прилегающих к ней морских акваторий.

Точно также не охватывают морскую зону и схемы типологического подразделения ландшафтов области. И тем самым неоспоримые достоинства типологической методологии, которые заключаются в выявлении если не одинаковых, то весьма схожих генетических и морфологических параметров у однотипных ЛК и, отсюда, в установлении однообразного характера ответных реакций таковых ЛК на одни и те же виды хозяйственного, мелиоративного и природоохранного воздействия, также не находят себе места в народнохозяйственной практике Камчатки. К тому же выделяемые типы местности [4] и, тем более, типы ландшафтов [8] характеризуются столь широким территориальным распространением, что типологическая методология в большей мере подходит к решению задач по созданию межрегиональных комплексно-целевых программ (КЦП) или столь же крупных целевых территориально-производственных комплексов (ЦПТК).

В связи с этим можно говорить о том, что наиболее подходящей в условиях Камчатского гидроэкорегиона [5] методологией обособления ЛК является бассейновый принцип членения ландшафтной сферы на составляющие её категории. Причём подходит как для создания сугубо региональной схемы рационального природопользования, так и в целях осуществления межрегиональной комплексно-целевой программы «Лосось».

И в самом деле, принципиальная значимость бассейновой методологии прежде всего предопределяется системной организацией вещества и энергии в обособляемых бассейновых ЛК. Которая (системная организация) реализуется в виде однонаправленных – от истоков и водоразделов к устьям рек и далее на шельф и морские акватории – потоков мигрирующего вещества [16, 17]. То есть, говоря иначе, стоково-системная организация вещества и энергии позволяет [9, 17] обособлять такие природно-технические системы (лучше сказать – бассейновые ландшафтно-хозяйственные комплексы – БЛХК), в формировании и развитии которых решающее значение имеют процессы поверхностного и подземного стоков, напрямую сказывающиеся на особенностях перемещения и переотложения антропогенных (техногенных и бытовых) загрязняющих веществ в природной среде.

Ещё одним достоинством бассейновой методологии является чёткое ранжирование бассейновых ЛК, поскольку все они, начиная от самого низкого ранга (порядка) органически вписываются в бассейны более высших уровней. Причём строгость иерархической структуры бассейновых ЛК обуславливается строгим соответствием того или иного бассейна конкретной геолого-тектонической и геоморфологической обстановкам.

Существенной особенностью бассейновой методологии членения ландшафтов является также очевидная экологичность бассейнов, которые можно и нужно рассматривать в качестве вполне оригинальных экосистем различного ранга и размерности, как, например, исследуются в качестве оригинальных экосистем озёра, лиманы и прочие водоёмы.

Ну и, наконец, особо следует подчеркнуть, что в условиях Камчатки бассейновый принцип обособления ЛК прекрасно стыкуется с методологией обособления вулканогенных ландшафтов. Что, впрочем, и понятно, так как, во-первых, вулканогенные ЛК относятся [3], как и бассейновые комплексы, к парагенетической (функционально-целостной) системе ландшафтных образований. Так как, во-вторых, бассейны большинства рек полуострова генетически и морфологически связаны с вулканогенными ландшафтами, ибо их истоки и истоки их притоков низших порядков приурочиваются к разного рода вулканическим постройкам. И так как, в-третьих, в структурно-ландшафтном отношении речные бассейны Камчатки связаны с собственно вулканогенными ландшафтами в единое информационное (природно-социальное) пространство через ряд сопряжённых друг с другом типов местности

 

539

 

(усть-прибрежного, пойменного, надпойменно-террасового, междуречно-равнинного, предгорно-увалистого, горно-склонового, подгольцового, гольцового, скально-нивального), отличительной характеристикой которых является относительная равнозначность их хозяйственного освоения. К тому, будучи самыми большими (и по абсолютным и по относительным высотам, и по объёмам построек) горными сооружениями Камчатки, вулканы, сложенные к тому же очень рыхлыми, пористыми и сильно-трещиноватыми горными породами, являются основными аккумуляторами и поставщиками воды для грунтового стока и рек полуострова. То есть, переводя в подземный сток до 60% и более выпадающих на их склонах осадков, они способствуют повышению стока рек и зарегулированности их стока.

Немалую роль в повышенной продуктивности гидробионтов играет и ювенильное вулканогенное вещество, в том числе, не исключается, и пребионты. Во всяком случае, приуроченность восьми из тринадцати наиболее продуктивных морских рыбопромысловых районов Мирового океана к регионам современного активного вулканизма и многократно отмеченные на Камчатке факты вспышек биологической активности в водоёмах полуострова после выпадения в их бассейнах и акваториях вулканических пеплов весомо подтверждают это представление.

Итак, территориально-целостное природно-социальное (информационное) пространство морей и суши, рассматриваемое в качестве единого Камчатского бассейнового ландшафтно-хозяйственного комплекса, обособляемого в границах Курило-Камчатско-Берингийского гидроэкорегиона, характеризуется следующими основными особенностями: 1) высочайшей продуктивностью и ценностью самовоспроизводимых гидробиоресурсов; 2) наличием уникальных гидротермально-энергетических ресурсов; 3) чрезвычайно высокой ранимостью ландшафтов в целом и их природно-ресурсного потенциала в особенности; 4) несостоятельностью трафаретных подходов в развитии народного хозяйства; 5) стихийной нацеленностью всех отраслей и производств на экстенсивное и малоэффективное использование природных ресурсов, что оборачивается их истощением, а нередко и полным уничтожением.

Таким образом, исходя из этих позиций, Камчатский гидроэкорегион предпочтительнее рассматривать как общемировой рекреационно-гидробиоресурсный резерват, для успешного развития которого в целях сохранения и воспроизводства гидробионтов и их рационального использования не помешало бы привлечение интересов и ресурсов международного сообщества.