Целью настоящего исследования является восстановление основных деталей маршрута С. П. Крашенинникова от Большерецка к горячим ключам, расположенным в долине реки Озерной, о которых сам автор «Описания земли Камчатки» говорил так: «… Помянутые горячие ключи текут верстах в 20 от её устья, одни в реку Паужу, а другие в саму Озёрную реку, обои с южную её сторону» [1, с. 142].
Необходимость реконструкции этого маршрута С. П. Крашенинникова вызывается тем, что и до сих пор, спустя четверть тысячелетия после его пребывания на полуострове, эта поездка так и не была описана с должной достоверностью. О чём позволяет судить то, что все, без исключения, исследователи и интерпретаторы научного наследия великого натуралиста обратный его путь от реки Озерной к Большерецку прорисовывают точно по первоначальному следу. Хотя на самом деле студент Императорской Академии наук в районе предустьевой части реки Голыгиной отклонился в сторону от морского берега и далее к Большерецку проследовал вдоль горных склонов. Или, как он сам выразился: «…оттуда возвратно, где не тою дорогою, которою вперёд ехали (выделено мною – В. Б.), сочинил описание пути, которое при сем рапорте прилагается» [3, с. 567].
Впрочем, прежде чем приступить к характеристике самого маршрута, стоит привести описание общепринятой в те времена нартовой дороги от Большерецка до мыса Лопатка и обратно. С тем, чтобы можно было более уверенно привязать путь С. П. Крашенинникова к реальной обстановке.
«От Большерецкого острога на юг до Курильской лопатки обыкновенной езды 9 дней. Первую ночь ночуют у моря на устье Большей реки, другую на пустом месте, третью на реке Опале, четвёртую на Кошегочике в юрте, пятую на Явиной, шестую у Кожокчи, не доежжая до озерной
31
реки за семь вёрст, седьмую на Курильском озере, осьмую на Камбалиной, в девятой день приежжают на самую Лопатку, а всего расстояния от Большерецкого острогу до Курильской лопатки 210 вёрст 300 сажен, которое расстояние можно легко переехать и в 4 дни, однако у тамошних казаков в обыкновении не проежжать мимо никакого острожка, отчасти чтоб нужды, за которыми посылаются, исправить, а отчасти чтоб не изнурять собак своих.
Мне самому от Кожокчи до Большерецка случилось переехать в третей день рано посредственною ездою, а от Кожокчи до Большерецка без малого полтораста вёрст, как явствует в приобщённом верстовом реестре:
От Большерецкого острога до устья Большей реки…. 33 версты
от устья Большей реки подле моря до реки Опалы…… 85 вёрст
от Опалы до Кошегочика ………………………………….. 18 вёрст
от Кошегочика до Явиной…………………………………… 15 вёрст
от Явиной до реки Озерной………………………………… 15 вёрст
от Озерной до Камбалиной………………………………36 вёрст 300 сажен
от Камбалиной до самой Лопатки……………………….. 27 вёрст
Итого от Большерецка до самой Лопатки…….. 210 вёрст 300 сажен» [2, с. 147–148].
В принципе, это описание дороги настолько верно отражает путь бывшего студента к реке Паужетке, что ко всему сказанному остаётся лишь добавить характеристику его маршрута по реке Озерная к термальным ключам и обратно. Однако, отдавая должное дотошности и тщательности описаний С. П. Крашенинникова, приходится отметить, что время от времени в его текстах встречаются как очевидные, так и не очень, накладки. Вот и в данном случае, он не избежал некоторых досадных ошибок.
К примеру, в приведённом описании он говорит, что всех вёрст от Большерецка до реки Озерная без малого полтораста, как явствует из реестра (см. выше). Однако, судя по этому самому реестру, от Большерецка до устья реки Озерная насчитывается 166 вёрст.
Другая неопределённость связана с местоположением жилья курильца Кожокчи. Дело в том, что согласно приведённому описанию, оно располагалось в 7 верстах к северу от устья реки Озерная. И потому единственно подходящим для него местом является большой ручей, носящий ныне имя «Шестой номер», который впадает в Охотское море в 7 км к северу от реки Озерная. Однако несколько ранее, при описании рек юго-западной части полуострова, С. П. Крашенинников отметил, что Кожокчино жильё располагалось в 10 верстах к югу от жилья курильца Аручки (что соответствует истине), над малой рекой Канхангачь, впадающей с востока в Аанган-реку [2, с. 68], что совершенно не отвечает действительности.
И в самом деле, судя по описанию самого С. П. Крашенинникова [2, с. 68], жильё Аручки, располагалось недалеко от устья реки Ишхачан (ныне река Явинская 2-я) рядом с тем местом, где в неё с юга впадала [там же, с. 68] река Аанган (ныне река Явинская 1-ая), текущая вдоль моря. Но при этом самые первые от моря притоки реки Явинская 2-я впадают в неё в 5 и 7 км к востоку, а не к югу от бывшего жилья Аручки. А притоки реки Явинской 1-ой (реки Ишхачан или просто Явиной, от испорченного Аангань) настолько малы, что именовать их реками, пусть бы и малыми, просто невозможно. К тому же и впадают они в эту реку либо с юго-запада, либо с северо-востока. Не говоря уже о том, что их долины, расположенные за Явинским хребтом, от морского побережья, по которому пролегал нартовый путь, просто не видны. Так что, говоря о впадении «малой реки Канхангачь» в реку Явинскую в 10 верстах южнее реки Ишхачан, С. П. Крашенинников явно оговорился. И потому таковой «малой рекой» действительно может быть только и только современный ручей «Шестой Номер».
Ну а теперь обращусь к описанию самой поездки бывшего студента Императорской Академии наук. Готовился С. П. Крашенинников к ней задолго и очень тщательно. Настолько тщательно, что когда утром 19 марта 1738 года ему, согласно его требованию (рапорту) в Большерецкую приказную избу, выделили для поездки «в курилы» от заказчика Гусельникова четыре нарты [3, с. 577], он в этот же день в три часа пополудни отправился в путь. Впрочем, прежде чем приступить к характеристике этого маршрута, необходимо разобраться с ещё одной накладкой в описании С. П. Крашенинникова.
Дело в том, что сообщая о свой переписке со сборщиком ясака на Курильских островах Андреем Фурманом он пишет: «По получении вышеозначенного ответствия марта 10 дня отправил я с ним зборщиком определённого для чинения метеорологических обсерваций служивого Степана Плишкина с толмачём Михайлою Лепихиным, дав ему Плишкину инструкцию…» [3, с. 566].
То есть, в данном случае речь идёт о том, что С. Плишкин отправился к Курильской лопатке 10 марта 1738 года. И всё бы ничего, однако уже на следующей странице С. П. Крашенинников пишет:
32
«Марта 19 дня часах в 3 п[олудни] поехал я из Большерецкого острога в курильскую землицу к имеющимся там двоим горячим ключам, оставя для чинения метеорологических обсерваций пищика Аргунова. а с собою взяв одного служивого, да толмача Лепихина, которого для сей поездки удержал и от горячих ключей к служивому Плишкину отослать хотел. А санок с собаками брал под себя трои санки, да под служивых одни, всего четверы санки. И того дня ночевал в острожке Коажчхажу называемом» [там же, с. 567].
То есть, в таком случае получается, что на самом деле толмач Михаил Лепихин поехал в «курильскую землицу» не 10 марта со Степаном Плишкиным, а 19 марта вместе с С. П. Крашенинниковым.
Впрочем, пока ничего странного в самой этой перемене первоначальных намерений нет. Некоторая странность возникает лишь после прочтения следующего абзаца:
«По силе данной ему Плишкину инструкции отправился он из Большерецка марта 19 дня в курильскую землицу и на озеро де приехал марта 23 дня и сказал де он лутчим мужикам тоиону Тахпичу с товарыщи, чтоб он из своего острожка посылал для промыслу показанных ему Плишкину в инструкции зверей, птиц и рыб, и оной де Тахпичь сказал, что де зверей и птиц и рыб промышлять ещё время не пришло. И жил де он Плишкин на озере маия до 6 дня и описывал де он реки и речки, впадающие в Курильское озеро» [там же, с. 574].
И странность эта заключается в том, что если бы С. Плишкин из Большерецка отправился 19 марта, то на озеро Курильское он бы попал в тот же самый день, когда С. П. Крашенинников доехал до горячих ключей на реке Паужетка. Или днём позже. Так что С. П. Крашенинников несколько запутался в датах отъезда С. Плишкина из Большерецка. А потому, на самом деле С. Плишкин выехал в «курильскую землицу» вместе с Андреем Фурманом 10 марта 1738 года, и на озеро попал 23 марта. Впрочем, к поездке самого С. П. Крашенинникова это имеет косвенное отношение, а потому последуем за ним далее.
Итак, 19 марта, проделав путь в 14 верст (см. выше), путники остановились на ночлег в острожке Коажчхажу, который в те времена стоял на правом (северном) берегу реки Большой, в 8 верстах ниже устья реки Начилова и в 14 верстах от Большерецка (4, с. 203).
На следующий день С. П. Крашенинников до обеда преодолел 19 вёрст до устья реки Большой (там же, с. 203), а затем, проехав по морскому берегу (по кошке) ещё 25 вёрст, достиг устья реки Озерная (Первой Озерной, впадающей в озеро Большое, ныне река Удочка), где с западной (морской) стороны, на кошке стояли 9 балаганов и несколько барабор большерецких служивых людей, ловивших там летом рыбу. В этих балаганах путники и провели ночь.
21 марта С. П. Крашенинников проследовал далее к югу и через 63 версты достиг устья реки Опалы, о которой он пишет: «… знатная река Апаначь (Опала) пределом Курильской землицы почитается. Она течёт из под горы Опальскою сопкою называемой, которая как вышиною, так и славою превосходит все горы находящиеся при Пенжинском море, особливо же мореплавателям будучи видна с обоих морей служит вместо маяку, а расстояния до ней от моря с 85 вёрст» [1, с. 142]. И дополняет, что по Опале реке камчадалы живут в двух местах – на половине между устьем и истоками и недалеко от самих истоков [там же, с. 143]. Так что ночевали путники в этот раз на «пустом» (нежилом) берегу Охотского моря.
21 марта С. П. Крашенинников продолжил свой путь и в этот же день доехал до острожка Кууюхчен, располагавшегося на левом берегу реки Голыгиной в 12 верстах от того места, где нарты спустились в её русло, и в 14 верстах от берега моря. То есть, скорее всего, в урочище Голыгино, расположенном чуть ниже устья современной реки Крестовки, левого притока реки Голыгина.
О самой реке Голыгиной (Нынгычу) С. П. Крашенинников пишет так: «Посторонних речек течёт в оную реку (Опалу, В. Б.) немало, из которых однако ж нет знатных кроме Нынгучу, которая впала в оную с южно-восточную сторону близ её устья. Нынгуча река величиною не меньше Опалы и вершинами вышла из дальних мест. Казаки прозвали её Голыгиной, потому что во время первого в те места российского похода пропал там безвестно казак Голыгин» [там же, с. 143].
Что же касается самого острожка Кууюхчен, тойоном которого был Опакуль, то в «Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку тёплых вод и оттуда возвратно до Большерецкого острога», С. П. Крашенинников говорит, что строений в нём одна юрта и 8 балаганов, а ясашных иноземцов 13 человек, в том числе 5 собольников. В этом острожке, проехав за весь день около 22 верст [4, с. 203], путники остановились на очередной ночлег.
На следующий день, 23 марта, проехав около 20 вёрст, путники, миновав по дороге речку Кылхпта (Кошегочек) и жилище одинокого курильского мужика Конпака, стоявшее на ней в 10
33
верстах от устья, остановились на постой в жилье курильца Аручки, где они «за великою бурею» задержались на полтора дня.
Как уже говорилось, жилище Аручки стояло на берегу речки Ишхачан (ныне Явинская 2-я), в том месте, где в неё с юга впадала речка Аанган (ныне река Явинская 1-ая), которая, по выражению С. Р. Крашенинникова, «течение имеет неподалёку от моря» [2, с. 68]. Кстати, говоря о реке Ишхачан, С. П. Крашенинников отмечает, что: «Ишхачан речка называется просто Явиною, которое имя происходит от испорченного Аанган» [там же, с. 68]. То есть, оказывается, ещё с той поры две, в общем-то, разные, хотя и с одним общим устьем, реки, назывались одним и тем же, по сути, именем.
25 марта, во время краткого перерыва между двумя циклонами, путники успели проскочить до жилья курильского мужика Кожокчи, располагавшегося в 10 вёрстах к югу от жилища Аручки (4, с. 203), на берегу ручья, носящего, как было показано выше, в настоящее время имя «Шестой Номер». Где и прожили «за великою бурею» три дня. И двинулись к Паужетским «горячим водам» только 29 марта.
И вот тут-то в описаниях С. П. Крашенинникова вновь возникают некоторые неурядицы, на этот раз связанные с расстояниями между отдельными географическими объектами. И в самом деле, в начале вышеприведённого описания С. П. Крашенинников сообщает, что, по его исчислению, длина пути от Кожокчина жилья до реки Озерная составляет 7 вёрст, а до Озерновских ключей – 16 вёрст. Однако на самом деле Озерновские ключи располагаются в 13 км от устья реки Озерной. Так что расстояние от Кожокчина жилья до Озерновских ключей, названное С. П. Крашенинниковым, примерно, на 4 версты меньше, чем в действительности.
Ошибся он и с определением общего расстояния от Кожокчина жилья до Паужетских термальных источников. Ибо, выехав 29 марта из жилища Кожокчи в 2 часа пополуночи, путники около 7 часов утра приехали к горячим ключам, преодолев при этом, по подсчётам самого Крашенинникова, 22½ вёрст. На самом же деле расстояние от ручья «Шестой Номер» до Паужетских термальных источников составляет не менее 30 вёрст (км). Впрочем, ошибки эти не имеют принципиального значения, и отметил я их только потому, что они уществуют.
Пробыв на Паужетских ключах, в целях их описания, до полудня, С. П. Крашенинников отправился назад, и возвратился к горячим ключам, текущим в саму реку Озерную в 6-ти (в 10-ти) верстах ниже Паужетских ключей. Здесь он пробы, производя описание ключей, до захода солнца. И в тот же день, около полуночи, возвратился в Кожокчино жильё,
Рано утром 30 марта, около 4 часов, наказав толмачу Михаилу Лепихину отправиться к Степану Плишкину, который, как уже говорилось выше, в это время уже пребывал на Курильском озере, С. П. Крашенинников отправился в обратный путь, к Большерецку. Так что, замечу в дополнение к выше сказанному, М. Лепихин встретился со С. Плишкиным 30, а не 29 марта. И, следовательно, далее, к мысу Лопатка они вместе выехали либо 31 марта, либо несколько позднее, но никак не 29 марта.
Что же касается самого С. П. Крашенинникова, то выехав 30 марта из Кожокчина жилья, он, в этот же день, миновав по пути реку Голыгина и стоящий на ней острожек Кууюхчен, проехал, ни много ни мало, 118 вёрст, и заночевал в истоках реки Аадачя (ныне река Удочка).
На следующий день, проехав, с большим трудом (от резкого весеннего потепления снег стал очень «рухол», говорит по этому поводу сам С. П. Крашенинников) 40 вёрст, путники остановились на ночь в острожке Талжму, располагавшемся в верховьях нынешней реки Канычева. И, наконец, 1 апреля в 4 часа пополудни, преодолев оставшиеся 20 вёрст пути, С. П. Крашенинников возвратился в Большерецк [2, с. 567].
Так завершился второй из намеченных студентом Академии наук маршрутов, осуществление которого, наряду с первым его маршрутом, убедительно раскрыло как недюжинные способности С. П. Крашенинникова по перенесению тягот и лишений походной жизни, так и его умение планировать, организовывать и претворять такие сложные мероприятия, как многодневные путешествия по мало обжитому краю в суровых зимних условиях.
Таким образом, анализ текстов С. П. Крашенинникова показывает, что многие детали и особенности второго его маршрута действительно ускользнули из поля зрения моих предшественников. И этот факт лишний раз подтверждает уже не единожды высказанное мною мнение о том, что причиной этого является не столько даже нежелание привлекать для реконструкции его маршрутов соответствующие данные о ландшафтной обстановке, сколько невнимательность исследователей и краеведов, проявленная ими при прочтении материалов бывшего студента Императорской Академии наук. Ибо только невнимательность, и ни что иное, не
36
позволила им заметить, что обратный путь С. П. Крашенинникова от реки Озерной к Большерецку почти целиком и полностью пролегал в стороне от морского побережья. Так что проведённое исследование восполняет этот пробел в реконструкции второго маршрута великого натуралиста по полуострову.